Варварские тексты: Акимова Л.И, Кифишин А.Г. Аполлон и сирены (о ритуальной специфике Дельф)

Реклама:

Святилище Аполлона в Дельфах, несмотря на множество посвященных ему работ, остается концептуально неясным. Целый ряд вопросов остается без ответа, в том числе вечные проблемы Аполлона-Диониса, смысла дельфийского ритуала как главнейшего прорицалища в Греции, значения посвящаемых даров. Представляется, что в решении ряда проблем не использован пока полностью текст Павсания, изобразившего Фокиду с ее священными Дельфами в последней, десятой книге “Описания Эллады”. Этот труд получил репутацию добросовестного и полезного, но поверхностного и компилятивного. Такая оценка кажется нам незаслуженной: каждая глава-область и Эллада Павсания в целом могут быть поняты как специфический мифоритуальный пейзаж, скрытый под оболочкой многовековых легенд. Попытаемся показать это на примере Аполлоновых Дельф — поймать ту единую нить, на которую могут быть нанизаны разнородные факты “истории”.

Поразителен фон, на котором развернут рассказ о Фокиде. Тревожный и мрачный, он пронизан темой грабежа— бесконечных хищений достояния бога. “По-видимому, святилище в Дельфах уже с самого начала было предметом злоумышлении со стороны очень многих людей”, — заявляет Павсаний (X. 7. 1) * Еще в древности грабил местность Пифон, сын Крия с Эвбеи (X. 6. 3); приходил сюда и неистовый Пирр, сын Ахилла; чинило разбои племя флегийцев; сами фокейцы грабили Аполлона, распахивая его священные поля и похищая дары из святилища; вторгалась часть персидских войск Ксеркса; грабили галаты. Традиция продолжалась при римлянах: одним лишь Нероном было похищено 500 принадлежавших богу даров (X. 7. 1). Так что Аполлон у Павсания, главный владелец святилища, предстает как ограбленный бог.

И место, где совершались разбои, было ритуально нечистым. Одно из его имен было Пифон — от слова пифесфаи 'гнить, разлагаться' (X. 6. 5): здесь разлагалась гниющая плоть убитого Аполлоном дракона. Дракон, прежний владелец местности и оракула, имел нарицательное имя Пифон. “Дурной запах” распространялся и на соседнюю область Озольских Локр (Локры 'Дурно пахнущие ' ), что связывали то ли с гниением нечистой воды, то ли с плохо выделанными шкурами животных, то ли с тяжелым духом, шедшим от разлагавшегося на солнце трупа кентавра Несса (X. 38. 1).

Последнее обстоятельство позволяет думать, что в Фокиде и Локриде некогда существовал архаичный погребальный обряд, в соответствии с которым тела умерших не сжигались и не предавались земле, но выставлялись на солнце до полного очищения от плоти костей. Кости затем собирали в особой “остотеке” — с ними связывалась надежда на возрождение умерших. Подобный обряд, восходящий еще к палеолиту, был открыт в Центральной Анатолии, в Чатал-Гююке, и датируется VII—VI тыс. до н. э. (Mellaart 1967: 204 f.). Но он имел место и на Балканах, судя по упоминаниям в мифах “жрецов”, собиравших черепа своих убитых противников. Среди них особенно известны: Эномай (Schol. Find. Isthm. 4. 92; ср. Schol. Pind. 01. /. 114), Кикн (Schol. Find. 01.1. 147, 77, 79; cp. Eur. Her. 391), Форбант (Philostr. Im. p. 842 (424)). Все эти персонажи имеют внутренние связи с Аполлоном, который в мифе тоже собирал “кости” Пифона, чтобы внести их в свой дельфийский храм (Hyg. Fab. 140), а Форбант, помимо прочего, был царем флегиев, древнейших поселенцев на фокейской земле (Fontenrose 1959: 22).

Аполлон, таким образом, был причастен к обряду выставления тел. Более того, он, очевидно, мыслился сам приобщенным к нему, о чем можно судить по одному необычному посвящению в Дельфы, сделанному врачом Гиппократом. В храме находилось “медное изображение [человека], у которого уже пропало все мясо и остались одни только кости” (X. 2. 4). Как посвященная богу вещь изображение должно было соотноситься с его сущностью: “скелет” и был Аполлон, лишенный плоти в ритуале погребения, а дельфийский храм был первично чем-то вроде его “остотеки ”.

Но кто же “грабил” мертвую плоть? Кто вершил ритуал? Аполлон, оставляющий разлагаться Пифона, не был первичным жрецом. Он сам был такой же жертвой, к тому же дошли сообщения, что он убивал дракона вместе с Артемидой (Pans. II. 7. 7) или даже был тем драконом убит (Porphyr. Vit. Pyth. 16). “Грабить” плоть божества могли хищные птицы и звери. В исторические времена обряд выставления не считался достойным культурных народов, и Павсаний как о высшей дикости пишет о том, что галаты оставляли своих павших без погребения: “им было безразлично, примет ли их земля или пожрут дикие звери или птичье племя, враждебное мертвым” (X. 21. 4). Лишиться погребения, став достоянием псов или воронов, было самой жестокой судьбой для участников войн, как гласит “Илиада” (Нот. П. XXII. 336, 339, 345—349).

Но есть основания думать, что в доклассической древности именно этот обряд гарантировал возрождение мертвым. Растерзание плоти зверями и птицами почиталось высшим, божественным актом. Уже в святилищах Чатал-Гююка фигурировали на фресках громадные коршуны (или жрицы в оперении птиц), обезглавливавшие мертвых и клевавшие их плоть (Mellaart 7967; 767— 769, fig. 47, pl^ 45—49, shrine 8. VIII. 8), там же было открыто и изображение “остотеки” (Ibid: 153, 168, fig. 44, pi. 8, 29, shri ne VI. В. 1). Аналогичный обряд запечатлен на древнеегипетской Стеле коршунов, кон. IV тыс. до н. э. (Матье 1968: Илл. За}. Его можно встретить еще на ряде памятников, вплоть до этрусско-коринфских ваз VII—VI вв. до н. э. (Сцилади 1994: Илл. 8, 9).

Следы существования ритуала видим, помимо истории Пифона, в других фокейских легендах. Во-первых, все рассказы о Дельфах связаны с хищными птицами. Согласно античным авторам, в этих скалах селились лишь кошуны. Коршуны всплывают в мифах о Титии, убитом Аполлоном и Артемидой за преследование их матери Лето: они терзали его печень (Нот. П. XXI. 407; Od. XI. 576— 557). \ Сцена убийства Тития была представлена близ сокровищницы сикионцев в Дельфах (X. 11. 1). А могилу Тития указывали в фокейском Панопее (X. 4. 4). В том же Панопее обитал другой великий “грешник”, Прометей (X. 4. 4), которому, как и Титию, тоже терзали печень — правда, уже не два коршуна, а один орел (ЫМС VIII, 1996: Prometheus 36, 38, 41, 54, 69, 71, 72 etc.). Поблизости, в Давлиде, две сестры-птицы, соловей и ласточка — Филомела и Прокна 2 — совершали подобный обряд в отношении Итиса-Терея. И любопытно, что имя Филомел было присвоено одному из виднейших фокейских грабителей (X. 2. 1—2; ср. также Соловья-разбойника русского эпоса). Связь Аполлона с Прокной-Филомелой засвидетельствована изображением мифа на метопе архаического храма Аполлона в Фермосе (Колпинский 1977: Илл. 133).

Хищная птица, богиня и жрица, имела место и в самих Дельфах. Здесь прочно поселилась священная самка ворона (кораз), первоначально белая, но затем “провинившаяся” перед Аполлоном и превращенная им в черную. Это была вещунья, пророчица, связанная с ритуалом смерти-возрождения, о чем говорит ее отношение к воде 3 (очевидно, живой и мертвой, сохранившейся еще в русских сказках), из-за которой она, собственно, и “провинилась”. Иногда на греческих вазах Аполлон предстает совершающим ритуал возлияния в честь этой древней богини (LIMC II, Apollon 455). Преемницей самки ворона стала возлюбленная Аполлона Коронида (Коронис; 'Ворона'), дочь Флегия или Короноса, мать Асклепия, родившая сына аналогично фиванской Семеле — погибнув в огне. Один из вариантов имени Асклепия, Аскалаф, присвоен тоже вещей и мудрой птице сове, блюдущей законы преисподней. 4

Древнее святилище Аполлона, его второй храм, рисуется вообще как п т и ч ь е (екптерон — X. 5. 5), созданное пчелами из воска и перьев или критянином по имени Птерас — 'Перо'. Подобно птице, этот храм улетел по указу Аполлона в Гиперборейскую страну (X. 5. 5). С птичьим миром были связаны два эпонима местности. Один, Фок, считался внуком Сизифа и сыном Орнитиона (от орнис — 'птица'), второй, сын Посейдона, открыл искусство гадания по полету птиц (X. 6. 1).

Но самое замечательное, что сам храм Аполлона, с его омфалом и мантическим треножником, находился в ведении богини-птицы. На третьем, медном, храме Аполлона сидели крылатые сирены (X. 5. 5): А сверху, с фронтона,

В золоте все, пели чудесно свою песнь чародейки.

Сомневаясь в правоте процитированного им Пиндара, Павсаний, тем не менее, вспоминает Гомера (Od. XII. 44—46), описавшего драматическое следствие волшебных песен сирен. Они пели

на светлом Сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет

Мною костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья.

(Перев. В. Л. Жуковского)

Песни чаровали только мужчин, в особенности проплывавших мимо острова сирен моряков. Те застывали, замирая в забвении прошлого, пока с их костей не начинала отваливаться плоть. Можно думать, что посвященный Гиппократом скелет представлял собой наглядную экспликацию результата магических песен. Эвфемистическая “песня” сменила собой брутальный акт “пожирания” птицей-богиней мертвой, загнивающей плоти мужского паредра.

Но ритуал пожирания плоти в Дельфах отнюдь не исчез. Следы его сохранились во множестве. К нему, например, причастен памятник новорожденному Зевсу, проглоченному Кроносом в виде камня и исторгнутому обратно; он чествовался жертвоприношениями (X. 24. 5). Или теменос Пирра-Неоптолема, убитого по оговору: якобы он хотел ограбить святилище (X. 7. 1). Убил его или сам Аполлоном, или его жрец Майхаревс (Махайреис — 'Жертвенный нож'), или в целом “дельфийцы”. Пирр был убит в самом храме Аполлона или даже на его омфале, на празднике Теоксении, во время дележа жертвенного мяса (X. 24. 4; см. также II. 29. 2). Один из вариантов его убийцы, Орест, принадлежал к роду Тантала, широко практиковавшему ритуальную омофагию (ср. съедание Пелопса или детей Фиеста). Параллелизм съедаемых жертв с дельфийским Пифоном — Титием, Прометеем, Аполлоном, Зевсом, Пирром-Неоптолемом (Fontenrose 1959: 22/., 412), 5 а жрецов с дельфийской богиней-птицей (и волчицей) 6 — Прокной/Филомелой, Коронидой, сиренами показывает, что жрец и жертва должны были находиться между собой в особой родственной связи.

Дельфийская жертва Пифон символизировала собой первичный водный Хаос (Fontenrose 1958: 420). Рождение нового мира, связанное в Дельфах с преданием о Девкалионовом потопе (X. 6. 2), могло произойти лишь после расчленения, разделения на части аморфного тела первосущества. Из этих частей, как то известно по космогоническим мифам, возникли части космоса. Птицы-жрицы, расклевав плоть, превратили “скелет” Пифона в мировое дерево, отделявшее небо от земли (в дельфийских понятиях — крышу храма с сиренами от омфала с останками жертвы ) . Сами они стали воплощением неба, их жертва — земли и воды, но обе полярные части оставались органически связаны: птицы-сирены представлялись водными божествами, хозяйками “острова в море”, а треножник в Дельфах был поставлен перед храмом “на медном драконе”. Треножник, что следует подчеркнуть особо, был посвящением богу после Платей-ской битвы от всех эллинов (X. 13. 5). И сам храм, не только дельфийский, но эллинский храм вообще, носит название корабля (наос, неос) — крылатого и оперенного (ср. периптерос).

Стало быть, связанные с Дельфами миф и ритуал представляли собой один из вариантов широко известного представления о расчленении Хаоса в виде Медузы Горгоны, Химеры или Пифона. Кстати, и Медуза Горгона, и Химера вплетались в дельфийские мифы, ибо те называют дельфийский омфал украшенным двумя головами Горгоны (Eur. Ion. 224 sq.), позднее будто бы замененными фигурами двух орлов (Schol. Find. Pyth. 4, 6J, 7 а сына Пифона именуют Айз;(букв. Козья шкура), и козы считались открывательницами расщелины земли с пневма енфисистикон (Died. 16, 26; Fontenrose 1958: 408, 410)', козлоногий Пан, владелец Корикийской пещеры, где якобы проходил первый бой Аполлона с драконами (Fontenrose 1958: 411), научил мантике Аполлона (Ibid.), а собственно шкура козы, знаменитая эгида (айгис), была оружием Аполлона и Зевса (Нот. Л. XV. 308, 318, 361; XXIV. 20; ср. Macrob. I. 77, 67). Козел был главным жертвенным животным в святилище — его приносили в дар восходящему солнцу (ср. статую-посвящение от Клеон, X. 16. 3), а коза, вскормившая близнецов Аполлона от критянки Акакаллис (X. 16. 3), вообще может считаться символом дельфийского космоса. 8 Исходя из вероятного тождества Пифона и Айз; (ср. Plut. Quaest. Gr. 12; Roscher IV, 2: 3379—338], s. v. Pythios), а также из данных о погребении последним Пифона (Plut. Quaest. Gr. 12), можно думать, что между ними существовали отношения жертвы-жреца. В контексте ритуала Фокиды, где жрецы выступали супругами жертв (ср. Рея — Кронос-Зевс; Лето — Титий-Аполлон) или их матерями (ср. Филомела-Прокна — Терей-Итис; ср. также Эдипп-Иокаста. Знаменитая Схиста, где Эдип убил отца и был ведом роком к браку с матерью, находилась, что любопытно, в Фокиде — X. 5. 2), можно полагать, что и Айз — изначально существо женского пола, супруга-мать. 9 Пережевывая мертвую, гниющую плоть, 10 мать возрождала супруга как сына; отсюда позднейшие формы детских жертв (ср. Зевс, Итис). В процессе ритуального пира-брака жрец и жертва сливались в исходное первосущество. В данном случае возникает образ крылатого козлоподобного дракона вроде мифического гиганта Палланта. Можно думать, отсюда проистекает разноречивость данных о противнике Аполлона: он и дракон, и драконица — якобы мать дракона (Нот. Hymn. Apoll. 300), и драконья чета (Fontenrose 1958: 373f.).

В дельфийских понятиях дракон и драконица сопоставимы с Пифоном и Пифией. Первосущество, будучи расчлененным на части, превращается в водного змея и птицу. Пифия восседает в адитоне храма Аполлона над расщелиной земли, из которой исходят дурманящие пары или дыхание Пифона (Fontenrose 1958: 374, 417). В то же время она сидит над омфалом, под которым погребены останки Пифона — или Диониса (Luc. Astral. 23; Varro. L. I. 7, 17). Треножник, словно выраставший из обнаженных костей и покрытый шкурой Пифона (Serv. Aen. 3, 92, 6, 347; Eustath. Dionys. Per, 441; Myth. lat. 5, 8, 5), уподоблялся “скелету” бога, о чем дополнительно говорила и семантика “трехногости”. 11 Пифия сидела на нем, как священный ворон на лавре, как сирены на крыше храма.

Примечательно, что иконография представляет Пифию (и Аполлона) сидящей не на треножнике, а в стоящем в нем котле 12 . В нем должны были находиться останки умершего бога, 13 перевариваемые в этом котле как в утробе богини-птицы. Легенды о парах, хотя и не подтвержденные исследованиями (Fontenrose 1958: 412), хорошо вписывались в семантику “кухни”. Ритуал варения в котле известен в обрядах омоложения Медеи — так она возрождала барана (кстати, и Пифон называется сыном Крия — X. 6. 3), Эсона, Пелия; аналогичный обряд отмечен в соседней с Фокидой Беотии — с ним тесно связана история золотого руна. 14 Вероятно, вера в спасительную функцию “переваривания плоти” обусловливала дары в святилища или гробницы реальных котлов на треножниках; 15 нередко на ранних котлах можно видеть сидящих сирен. 16 Пифия представлялась “поедающей плоть”: перед началом пророчеств ей полагалось пить воду Кассотиды (Luc. Hermot. 60) и есть листья священного лавра (Luc. Bis. accus. 1; Lykophr. 6; Schol. Hes. Theog. 30) или ячмень (Plut. DePyth. or. 6).

Источники называют Пифию то старухой — граис; (Aesch. Еит. 38) , 17 то девой — парфенос (Plut. De Pyth. or. 22): якобы юных дев заменили пожилыми вещуньями после того, как фессалиец Эхекрат похитил молодую пророчицу. Вероятно, Пифия и сама “варилась” в котле, превращаясь из старухи в юную девушку; ср. купальский обряд омоложения у русских (Снегирев 1990: 47). 18 Но любопытно, что прорицателями могли быть и мужчины. Дошли сведения, что одним из первых в Дельфах вещал гипербореец Олен (X. 5. 4); при Пифоне же, говорили, пророчества изрекал сам Дионис (Fontenrose 1958: 415). Противоречивость сведений относительно пола пророка можно устранить таким образом, что воплощенная в Пифии душа умершего возрождалась путем андрогинизма, восстановления двуполого первосущества. Эта традиция существовала на всем протяжении античной культуры. Так, она оставила свой след в росписи критского саркофага из Агиа Триады (ок. 1400 г. до н. э.), где возрождаемый представлен в женском одеянии (Marinatos 1986: Taf. XXX, XXXII). Много спустя в росписи поздних южноиталийских ваз, в погребальных сюжетах, господствует Эрот-андрогин. 19 В приложении к Дельфам видим прямую аналогию: и Аполлон, и Дионис — божества-андрогины, женственные юноши, фигурирующие в ритуальных сценах с женскими прическами и в женском платье.

Пророчества Пифии были связаны с кипячением, бульканием варящейся плоти в котле. Словно охваченная манией, она изрекала странные фразы. Тема г о л о с а — одна из ведущих в Дельфах. Голос мог возвещать смерть, подобно песне сирен. Но он мог быть и спасительным, как о том говорят коннотации, связанные с целым рядом обетных даров: вой волка еще при Девкалионе увел местных жителей на вершину горы (X. 6. 2); и тот же волчий вой, но в другое время, указал дельфийцам местонахождение похищенных у бога сокровищ (X. 14. 1); рев осла спас в критической ситуации амбракиотов от молосов (X. 18. 3); мычание быка указало коркирцам в море стаи тунцов (X. 9. 2). Особо замечательный случай представляет рык льва, внезапно излечивший в Кирене Батту; Баттос — 'Заика' (X. 15. 4). Невнятная, полуартикулированная речь превращается в настоящий человеческий голос. Так и туманные вещания Пифии оформлялись жрецами в гекзаметры (Plut. De Pyth. or. 25; Strab. IX. 419; Eur. Ion. 416 sq.). Дельфийский ритуал был ритуалом рождения голоса жизни во мраке тления. Поэтому ведущим состязанием на Пифийских играх, агон эпитафиос, было “исполнение гимна в честь бога” (X. 7. 2).

Но со временем единый ритуал раздвоился. Первобытная омофагия с ее “бульканием плоти” заменилась “песней сирен”, а “песня” в истоках имела двойственный смысл. Со временем она поляризовалась, распавшись на “музыку жизни” и “музыку смерти” (каковой и стали гомеровские песни сирен). В Дельфах как раз и видим процесс их дифференциации. Здесь “музыку смерти” стала представлять флейта — духовой инструмент, сделанный из тростника или опустошенных от мозга костей животных. Думали, что она исторгает из тела дух, вызывая разрушение и гниение плоти. А “музыку жизни” воплощала кифара (и лира) — струнный инструмент, созданный из черепашьего панциря и овечьих жил. Она вызывала наращение плоти, натяжение суставов и жил, восстановление всей духовной конституции бога. 20 Сиренам, часто предстающим в искусстве с флейтами (а также тамбуринами, свирелями и прочими оргиастическими инструментами), в Дельфах противостоял Пиндар, чествовавший бога исполнением пэанов под звуки кифары; для него в целле храма предназначался железный трон (X. 24. 4). Пиндар творил новую божественную судьбу: рядом стояли статуи двух Мойр и двух Мойрагетов — Аполлона и Зевса.

Старые аэды не попали сюда. Гесиод не был допущен до состязаний, “так как он не научился сопровождать свою песню игрой на кифаре” (X. 7. 2). И Гомер не владел инструментом, будучи к тому же слепым (X. 7. 2). 21 Устроители Пифийских игр пытались восстанавливать древний порядок: в третий год сорок восьмой Олимпиады амфиктионы ввели “состязание в пении под звуки флейты и в самой игре на флейте” (X. 7. 3). Но вскоре они отменили его, “осудив такую музыку как дающую неблагоприятное впечатление: по напеву эти песни под флейту являются очень суровыми и грустными, песнями печали и слез — элегейа {френои (X.7. 3).

Лира с кифарой перешли в руки Аполлона и Муз. Флейта осталась у сирен и приверженцев древней традиции. В состязании двух инструментов победила лира. Музы одержали над сиренами верх, и те бросились в море с высокой скалы, погибнув смертью дельфийских “грабителей” (ср. X. 2. 2). Случилось это на Крите или в Южной Италии, в местечеке Аптера (X. 5. 5) ("Актера 'Бескрылые'; ср. упоминание критской Аптеры в связи с происхождением строителя “птичьего” храма Аполлона в Дельфах — критянина Птераса). Там сирены лишились крыльев и потеряли способность летать. Имя одной из сирен, Парфенопа (Suid. s. v. Неаполис; Lykophr. 717, 732; Strab. I. 23, 26; V. 246; Weicker 1902: 65, Anm. 1) и название места, где сиренам был учрежден общий культ — Athenaion (Roscher IV: 607, s. v. Seirenen), наводят на мысль об их связях с богиней Афиной. Ее город не только был местом рождения “бескрылого” Икара, тоже погибшего смертью сирен. На Акрополе, у самого входа в святилище, где бросались вниз со скалы Эгей и другие герои афинской истории, стоял храм Бескрылой (Аптерос) Афины Ники. 22

Что общего у сирен и Афины? Прежде всего, они — богини света, что чрезвычайно важно для Дельф, посвященных олимпийскому световому богу; об этой функции говорит, с одной стороны, их отношение к истории похищения Коры Плутоном, с другой — к Одиссею. Сирены и Афина вместе с Корой срывали цветы, когда ее похитил бог смерти (Ovid. Met. V. 554—555; Ростовцев 1913—1914: 166, табл. XLIX) 23 Одиссей же был тем единственным персонажем, кому довелось, не погибнув, слышать песню сирен: более того, для него дальнейшие события означали спасение (Нот. Od. XII. 39—54, 158—200). Руководила действиями Одиссея Афина, причем важно, что Одиссей тесно связан с Дельфами. Он имел на Парнасе, во владениях своего деда Автолика, древний культ “ограбленного бога”. 24 Афина как “грабительница плоти” выступала в ритуалах терзания дельфийского бога. Ведь именно афинские фиады раз в два года ходили на Парнас справлять с дельфийками оргии Диониса (X. 4. 2), при этом в фокейском Панопее, где была могила Тития, они исполняли ритуальный танец (X. 4. 2). К тому же все важнейшие действа Диониса известны по ритуалам Афин.

Знавшие ритуал смерти-возрождения, эти богини обладали особым могуществом: сирены — ученые (Ovid. Met. V. 555), Афина — мудрая (Нот. П. V. 260; XVIII. 31; Hes. Theog. 896; Plat. Crat. 407A). Они родились “из головы” своих отцов — сирены из головы Ахелоя, которому Геракл сломал один рог (Luc. л. ор^с. 50; Liban. Progymn. 4), Афина из головы Зевса, расколотой молотом Гефеста. 25 Все они в олимпийской традиции — девы, но в архаичной форме две фигуры сирен сопоставимы с двумя ликами Пифии (парфенос и граис) и с двумя ипостасями Афины в акропольском культе (граис — 'Старуха' 26 и Парфенос — 'Дева').

Птичий образ Афины прекрасно известен. У нее три ипостаси: самка ворона — ласточка — сова. Афина изображалась птицей на одном из виднейших дельфийских даров, представлявшем “медную финиковую пальму, а на пальме статую Афины, выложенную золотыми пластинками” (X. 15. 3). Афина — буквальный аналог дельфийской Корониды (Грейвс 1992: 136)\ она же — сирена и Пифия. Афина — божество-андрогин (мужеподобная дева, паредр Аполлона-Диониса), она мифическая Айз, “сдиравшая шкуры” с мертвых богов — почему в честь нее и совершалось приношение пеплоса; 27 она — бракагуа, чей постоянный атрибут — змей. Вплоть до позднейших времен Афина ассоциировалась с дельфийским культом (LIMC 11,1984: Athena I Minerva 26) и еще в римское время прямо изображалась сиреной (LIMC 11,1984: Athena /Minerva 110, 110с). Очевидно, именно Афина была древнейшей владычицей Дельф. Хотя ее храм Провидицы — Пронойа (X. 8. 4) при строительстве святилища Аполлона в VI в. до н. э. оказался за его пределами, но лишь на месте храма Афины были открыты следы микенского культа; там же были найдены изображения сидящей на троне богини-птицы (Poulsen 1920: 67, fig. 9b).

Афина считалась изобретательницей флейт. В известном мифе о Марсии силен вступает в ритуальный спор уже не с богиней, а с Аполлоном и карается им же — сдиранием кожи. Но искусство хранит память о древней роли богини. В сценах состязания Аполлона и Марсия (а таже сирен и Муз) на римских саркофагах Афина всегда стоит на стороне побежденных, защищая свою “музыку смерти” fL/MC/Л 1984: Apollo 469, 470, 471).

Но что происходило с богиней, утратившей крылья? Об этом косвенно говорит дельфийская ипостась Афины — Гомер. Согласно Павсанию, он был допущен лишь в пронаос храма Аполлона, где концентрировалась эллинская мудрость. Там на стенах были начертаны изречения семи мудрецов, с их культом самоконцентрации, самоограничения, “натяжения суставов и жил” (X. 24. 1). Наряду с ними присутствовало изображение Гомера, которое сопровождалось эпиграммой с пророчеством о смерти (X. 24. 2 ):

Но берегись ты загадочных слов от мальчиков юных.

Согласно легенде, однажды на о. Иос престарелый Гомер увидел двух юных рыбаков, шедших с уловом рыбы. Он вопросил их о добыче, они ответили загадкой. Не сумев ее разгадать, Гомер от огорчения умер (Aristot. Ps.-Plut. /. 3; Cramer. Anecd. Paris II 227, 28), побежденный своими соперниками. Его смерть, подобно кончине известных прорицателей Калханта и Мопса, продиктована ритуалом. Причина ее кроется в отгадке: старую мудрость крылатой сирены (и сфинги, ср. Афину-сфингу) побеждает связка рыб. 28 Немая рыба, пойманная сетью, обретает голос и — превращается снова в сирену. Выход из вод как спасительный акт засвидетельствован в идее ряда дельфийских вотивов: здесь и снятие с якорей триер Ксеркса (X. 19. 1), и извлечение из рва с помощью веревок диких пеоний-ских бизонов (X. 13. 2), и вылавливание сетью рыбаками с Лесбоса головы Диониса Фаллена (X. 19. 2), сделанной из оливкового дерева (т. е. дерева Афины). Сеть как имманентный атрибут космогенеза увековечена и на дельфийском ом-фале (ЫМСП, 1984:Apollon 745, 768а, 890; Apollon/Apollo 356 etc.) .

Следовательно, Афина аптерос; периодически превращалась в богиню-рыбу, “русалку”, становилась “старухой” и “матерью”. В Дельфах эту ее форму специально представляет Ф е т и д а, “среброногая богиня”, аналог Афины в ритуале Троянской войны (Акимова 1996: 255 ел.). Фетида не проявляется в тексте Павсания, но ее образ подспудно скрывается в Дельфах. Прежде всего, ее представляет эпоним Фокиды, Фок (Фокос — 'Тюлень'), ее племянник, но, возможно, некогда и сын: Фетида сама имела способность обращаться в тюленя (Apollod. III. 12. 6). Далее, ее “законный” сын Ахилл — вариант бога-реки Ахелоя (Топоров 1990: 77 ел.), отца дельфийских сирен и потока Касталии (X. 6. 2). Но, кроме того, ее внук Неоптолем, сын Ахилла, как говорилось, был предтечей Аполлона-Диониса; его прах был отправлен в Дельфы по указу Фетиды (Ziegler 1936: 2457) и погребен сначала под порогом Аполлонова храма (Fontenrose 1958: 419), а затем уже получил специальный теменос и героический культ всесожжения (X. 24. 5). Второе имя Неоптолема, Пирр — Пир (Огненный), позволяет восстановить дуальную пару Пирр-Пирра (Пирра у греков — супруга Девкалиона, создававшая вместе с ним после потопа первых людей из камня), 19 типа дельфийских Пифона-Пифии, Гермеса-Гермионы, Геры-Геракла. В этой паре Фетида противостоит Пирру, как водный Хаос творческому огню. Ведь не случайно Фетида была подобна Горгоне Медузе -— она обладала способностью окаменевать людей (Ovid. Met. 11, 266sq.; 380sq., 398s q.; Eudoc. 762, p. 563 Fl.).

Двойственная форма божества-андрогина, разделенного в четвертый день лунного месяца 30 на отдельные части (мать-супруга и сын-супруг), проходит сквозь всю систему дельфийских ритуалов и мифов: две сирены на крыше храма Аполлона; две парнасские фиады Фийя (или Феано) и Мелайна (X. 6. 2); две богини-жрицы в мифе о Прокне-Филомеле; две головы Горгоны (или два орла) на омфале; две богини рядом с Аполлоном (Артемида и Лето); два коршуна, терзавших печень Тития; две Мойры в целле храма Аполлона; два Мойрагета там же; два юных рыбака в истории Гомера; два эпонима Фокиды, с общим именем — Фок, но один из Коринфа, сын Орнитиона (от oрнис — 'птица'), пришедший ранее в область Дельф, другой, 'тюлень' — из Эгины, сын Эака, сводный брат мужа Фетиды Пелея (X. 1. 1). Знаменательно, что оба Фока погибли жертвенной смертью, 31 как Дионис-Аполлон и их многочисленные дельфийские ипостаси.

Впоследствии две формы божества приурочились к двум частям календарного года. Летняя была владением “птицы”, зимняя — “рыбы”: летом в Дельфах царил Аполлон, зимой Дионис (Plut. De Ei. 9; Иванов 1994). 32 Границами года могли служить дни летнего и зимнего солнцестояний: сфинкс, или сфинга, обычно задавала загадки на поворотах года, а повороты, в свою очередь, ассоциировались с потопом (зимой) или с пожаром (летом). Так и о третьем храме Аполлона, на котором сидели сирены, говорили, что он или расплавился от огня или провалился в расщелину земли (X. 5. 5). Дельфийский ритуал у Павсания — зимний. Его ритуальное время — полночь (дня-года), полнолуние (X. 1. 5), когда бродят призраки, сонные фантомы и видения и когда владелец Корикийской пещеры Пан поражает врагов паническим ужасом (X. 23. 7). Именно в это время фиады терзали дельфийского бога — вероятно, на 14 частей, соответствовавших 14 дням “смерти луны”; в ритуалах Диониса известно 14 жриц. И тогда же должны были вершиться пророчества и агон эпитафиос; в историческое время Пифийские игры справлялись осенью, от Метагейтниона до Пианеп-сиона. Первично оракул вещал только в день возрождения бога, т. е. прибытия Аполлона из Гиперборейской страны, 7-го Бизия (в феврале), и вопрошать его могли только мужчины (Plut. De Ei. 2; ср. Eur. Ion. 226 sq. ; Find. Pyth. 4, 5). Поэтому победители в играх могли получать в награду не только ветвь пальмы или лавровый венок, но и яблоко (Luc. Anach. 9. 13, 16; Anthol. Pal. 9, 357, 4; ср. IG 3, 116). Это был брачный дар богини своему паредру, знак его спасения от смерти.

Вот почему святилище Дельф так напоминает театр. Серебристо-сиреневый фон Федриад оттеняет его, как чрево земли, как дельфис — материнское лоно. В нем, как в хтоническом мире, царит мрак, и вошедший в святилище с востока, где были врата, попадал в царство запада, смерти. От сокровищниц, знаков умершего солнца, 33 посетитель шел к храму, на западном фронтоне которого было изображено “заходящее солнце” (X. 19. 3), а в адитоне, доступном лишь для жрецов, стояла “золотая статуя Аполлона” (X. 24. 4). А далее, обойдя храм, путник уже шел на восток. Его конечной целью была Лесха книдян, расписанная фресками “Загробный мир” и “Разрушение Трои” (X. 25. 1 sq.). В “Загробном мире”, помещенном в западной части здания, были собраны изображения знаменитых людей Эллады, как бы вся прошлая эллинская история. В “Разрушении Трои”, написанном в восточной части Лесхи, были тоже картины смерти и разрушения, но в нем центральное место занимала освобожденная пленница Елена, готовая вступить на греческий корабль (X. 25. 2). Здесь еще проходили ритуальные бои между жизнью и смертью (в Лесхе имели место настоящие кулачные бои), но в этом “пожирателе плоти” (лесхе значит “саркофаг”) 34 уже зажигался свет и прорезался человеческий голос; другое значение лесхе, от лего — 'говорить', — 'здание для разговоров' (Oehler 1925: 2133—2134) . 35 Здесь был конец пути, трудного, опасного: святилище расположено очень круто по скале Федриад (X. 8. 5). Лесха означала конец пути не только для посетителя святыни, но и для Павсания. Заканчивая “Описание “Эллады” описанием важнейшего греческого святилища, он совершил путешествие, постепенно восходя, в платоновских понятиях, от “материи” (матери, Афины) к “духу” (отцу, Аполлону). Ведь его первая книга была посвящена Афине и Аттике, последняя — Фокиде и Аполлону.

ЛИТЕРАТУРА

Акимова 1992 — Акимова Л. И. Ферейские фрески. Опыт реконструкции мифори-туальной системы. Докт. дисс. — М., 1992.

Акимова 1996 — Акимова Л. И. Троянский мир в античной мифоритуальной традиции // Акимова Л. И., Толстяков В. П., Трейстер М. Ю. Сокровища Трои из раскопок Генриха Шлимана. — М., Милан, 1996.

Альтман 1936 — Альтман М. С. Пережитки родового строя в собственных именах у Гомера. — Л., 1936.

Грейвс 1992 — Грейвс Р. Мифы древней Греции. Пер. с англ. А. А. Тахо-Годи. — М., 1992.

Кифишин 1998— Кифишин А. Г. Введение в храм. Опыт реконструкции шумеро-вавилонского ритуала // Введение в храм. Под ред. Л. И. Акимовой. — М., 1998. -С. 27-49.

Колпинский 1977 — Колпинский Ю. Д. Великое наследие античной Эллады и его значение для современности. —М., 1977.

Матъе 1968 — Матье М., и др. Искусство Древнего Востока / Памятники мирового искусства. — М., 1968.

Никифоровский 1897—НнкифоровскийН. Я. Простонародные приметы и поверья. — Витебск, 1897.

Ростовцев М. И. Античная декоративная живопись на юге России. Текст и Альбом. — СПб., 1913—1914.

Снегирев 1990— Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. Под ред. А. Г. Кифишина / Русская мифология. — М., 1990. — Ч. 2.

Сцилади 1994 — Сцилади Я. Г. Об иконографии этрусской мифологии в эпоху архаики // Этруски и Средиземноморье. Материалы международного коллоквиума 1990 г. / Випперовские чтения-ХХШ. Под ред. Л. И. Акимовой. — М., 1994. —С. 111—126.

Топоров 1990 — Топоров В. П. Об архаичном слое в образе Ахилла (Проблемы реконструкции элементов прототекста) // Образ — смысл в античной культуре. Под ред. Л. И. Акимовой. — М., 1990. — С. 64—95.

LIMC 11,1984— Lexicon Iconographicum Mythologiae Classicae (LIMC). — Zurich, Munchen, 1984 (Apollo, Athena).

LIMC VIH, 1996— Lexicon Iconographicum Mythologiae Classicae (LIMC). — Zurich, Miinchen, 1996 (Prometheus).

Mellaart 1967 — Mellaart J. Catal-Hiiyuk. A Neolithic Town in Anatolia. — London, 1967. Oehler 1925 - Oehler J. Leschai // RE XII, 1925. - Sp. 2133f.

Orthmann 1975 — Orthmann W. Der Alte Orient / Propylaen Kunstgeschichte. Bd. 14. — Berlin, 1975.

Poulsen 1920— Poulsen F. Delphi. Transl. from Dutch by G. C. Richards. — London, 1920.

Roscher IV — Roscher W., Hrsg. Ausfuhrliches Lexikon der griechischen und romischen Mythologie. -Leipzig, 1909—1915. -Bd. IV. Trendall, Cambitoglou 1978 — Trendall A. D., Cambitoglou A. The Red-Figured Vases of Apulia. - Oxford, 1978. - Vol. I.

Weicker 1902 — Weicker G. Der Seelenvogel in der antiken Literatur und Kunst. Leipzig, 1902.

ПРИМЕЧАНИЯ

' Об одной птице см.: (Verg. Aen. VI. 597sq.; Ног. Od. 3, 4. 78 sq.; Ovid. Ib. 182 sq. et c.).

2 В греческих мифах Филомела часто выступает соловьем (Аэдон), Примских наоборот.

3 Аполлон якобы посылал ворона за водой, но тот не прилетел вовремя обратно, за что и был наказан жаждой в самые жаркие дни года (Plin. N. h. X. 32; Ael. Hist. an. I. 47). Ворон вызывает ветер и дождь (Aristot. Frg. 241, 7). Ср. роль ворона в преданиях о потопе, где он в трансформированном виде представляет творца космоса; ср. также его место в ритуале Чистого четверга у русских — для обеспечения здоровья на целый год нужно было набрать воды из криницы, “пока ворон не искупал своих детей” (Никифоровский 1897: 242, № 1905).

4 Согласно античным источникам, Аскалаф донес Аиду, что Кора пыталась “ограбить” его, тайно съев гранатовый плод из его сада. За это Кора или Деметра превратили сына Ахеронта и Горгиры в сову (Stat. Theb. 3, 511; Myth. Vat. 2, 100; Serv. Aen. 4, 462).

5 К числу протообразов дельфийского бога относятся: Пифон, Девкалион, Лик или Ликор, Парнас, Пирр-Неопотолем, Прометей, Титий, два Фока, Посейдон, Гермес, Геракл, Зевс, Аполлон, Дионис, Гомер, Гесиод, Пиндар.

6 Волк играет очень важную роль в дельфийском святилище, о чем говорят: одно из древнейших названий местности — Ликорея (X. 6. 2), сообщение о спасении волком жителей при потопе (X. 6. 2), посвящение статуи волка богу самими дель-фийцами и самое место ее постановки — “при большом жертвеннике” (X. 14. 4). Судя по имени, “волчий” образ имел дед Одиссея Автолик, обитавший на Парнасе в районе гимнасия (X. 8. 8). Сведения о волчьем образе Лето, бежавшей из Гиперборейской страны в Ликию или на Делос рожать близнецов, позволяют думать, что и дельфийская владычица иногда мыслилась волчицей — традиционной “грабительницей”, “разбойницей”.

7 См. сведения об украшении омфала изображениями лебедей (Plut. De def. or. 41)\ воронов (Strab. IX. 3. б., р. 420).

8 Ср. аналогичную формулу в применении к древним городам: Рим — смоковница, дятел, волчица с Ромулом и Ремом; Афины — олива, сова, сука с двумя “девочка-ми-аррефорами”; Делос — пальма (олива, лавр). Лето с близнецами Аполлоном и Артемидой, и т. д.

9 Ср. указания о том, что шкурой козла был покрыт дельфийский треножник или омфал (что предполагает нахождение под ним останков Айз), и широкое распространение “козлиных” имен в топонимике Дельф (Steph. Byz., s. v. Aiyd; Eustath. Dionys. Per. 132).

10 Ср. брачный контекст “гниющих”, “с дурным запахом” супругов в мифах о наказании лемносских женщин Афродитой или в мифе об излечении Прокридой Ми-носа, наделенного болезнью Пасифаей, которой он был неверен.

11 По известной загадке фиванской сфинги, на трех ногах (т. е. опираясь на палку) ходит старик, эквивалент ритуально умершего.

Л. Я. Акимова, А. Г. Кифишин 211

12 См. краснофигурный килик из Вульчи с изображением Пифии-Фемиды, из Гос. музеев Берлина (LI МС I, 1980: Aigeus 24). Ср. также летящего в котле на треножнике Аполлона (LI МС II, 1984: Apollon 382).

13 Ср. комментарии (Serv. Aen. 3, 360): tripus cum ossibus et dentibus Pythii serpentibus. Треножник с котлом именуется cortina (Hyg. Fab. 140).

14 История “золотого руна” (как содранной шкуры) аналогична истории Марсия; Марсий — ритуальный аналог греческого Ареса, этрусского Мариса, римского Марса;

золотое руно, принадлежавшее золотому барану (Гермесу, Фриксу-Хрису, Пелию), хранилось в Колхиде на дубе Ареса. Орхоменская история Афаманта и Геры-Нефелы-Ино включает варение в котле младенца Меликерта, под которым могли понимать возрожденного Зевса-Афаманта; жертва в мифе приносилась в честь Зевса Лафистия. Одним словом, колхидско-беотийско-иолкская история руна предполагает тот же архаичный ритуал погребения в виде выставления тел для “разграбления плоти”, что зафиксирован в Дельфах.

15 Котел с протомами грифонов из Черветери.

16 К сожалению, от них дошли лишь бронзовые накладки-атташе с сиренами (ср. MerEgee 1979: N 105-111, р. 165-167).

18 В Новгородской губернии.

19 Ср., напр. (Trendall, Cambitoglou 1978: Pis. 92,5; 107,6; 124, 6; 127, 3, 5; 130, 6 etc.).

20 Противопоставление двух инструментов изображено уже на саркофаге из Агиа Триады, где убиение жертвы совершается под музыку флейты (Marinates 1986:

Taf. XXI)', а воскрешение умершего — под музыку лиры (Ibid.: Taf. XXXI)', примечательно, что подобно умершему оба музыканта выступают в женских одеждах.

21 Слепота Гомера расценивалась, очевидно, как эквивалент мужского бессилия:

дельфийский Гомер был тоже “ритуально мертв” (Альтман 1936: 65—68). В том же ряду стоят: бесплодие Пирра-Неоптолема, из-за чего он приходил в Дельфы вопрошать оракул; бесплодие Эгея; бесплодие фокейских соловьев и ласточек, которые “не делают гнезд и не кладут яиц”, потому что “боятся страны Терея” (X. 4. 6).

22 См. об Афине Нике работу К. Йеппесена (Jeppesen 1987: 50—52).

23 Склеп Алкима в Керчи.

24 Его плоть “ограбила”, очевидно, местная богиня в образе вепря, вырвав кусок ее из ноги и оставив шрам (Нот. Od. XIX. 413—450). Ср. смерть Адониса от богини-вепря.

25 См. в сценах рождения на вазах (LI МС II, 1984: Athena 346, 347, 353).

26 В классическое время эпиклеза означала “Градодержица”, но культ Афины на Акрополе существовал непрерывно с крито-микенских времен, когда еще не было полиса, но был ритуал в честь богини-матери; поэтому Полиас могло прежде означать “Старуха”. В олимпийской религии функцию матери забрала у Афины Гера. Ср. пары: Афина-Гера — Геракл; Афина-Гера — Зевс. Гера подразумевалась и в ритуале дельфийской Афины: она вырастила, “без мужа”, Тифона — аналог Пифона; она преследовала Лето; она была ритуальной парой Геракла, отбиравшего у Аполлона треножник и киренейскую лань; она была также сиреной — ср. статую Геры в беотийской Коронее с сиреной на руке (IX. 34. 2) и, кроме того, ср. топоним Kopонейa с именем Коронис;.

27 См. о ритуале приношения пеплоса нашу работу (Акимова 1992: 38 ел.). Причастность Афины к “сдиранию шкур” засвидетельствована мифом о Марсии, Палланте, дельфийских Аполлоне-Дионисе; сама Афина постоянно носит эгиду — Аполлон и Зевс получили ее, очевидно, в наследство от нее; “эгиды” (звериные шкуры) носят участницы дионисийских обрядов. Ср. обряд приношения пеплоса (мантий) Гермесу и Аполлону на Теоксениях в Пеллене (Pind. Nem. 10, 81).

28 Ср. ритуал жертвоприношения связки рыб, изображенный в Западном доме Ак-ротири на о. Фера, ок. 1500г. дон. э. (Marinatos 1986: Taf. XXXIV). Ср. связку нагих пленников у бога Нингирсу на шумерской Стеле коршунов из Гирсу (Телло), ок. 2470 г. до н. э. (Orthmann 1975: Abb. 90). Любопытно, что завязка сети на этом рельефе имеет форму льва-орла, взлетающей птицы.

29 Пирр благодаря Пирре был причастен к акту творения первых людей, с которым связаны Дельфы: ср. факт лепки людей Прометеем в Панопее, где долго лежали комья глины, издающие запах человеческой кожи (X. 4. 3). В Фокиде обитали древнейшие люди из камня — лапифы и люди из дуба — дриопы (Нот. 11. XXII. 1264; Od. XIX. 163). См. также работу Дж. Фонтенроуза (Fontenrose 1959: 423). Ср. любопытный сюжет в позднем искусстве: Прометей творит людей из скелетов (LI МС VII, 7996; Prometheus 80, 81, 81a, 81 b, 83).

30 По мифу, Аполлон убил Пифона на четвертый день своего рождения (Hyg. Fab. 140). Аналогичные сведения об убийстве Индрой дракона (Кёйпер 1986: 31) позволяют думать, что это достаточно древний ритуал. Упоминание о четвертом дне как дне рождения Гермеса и Афродиты могут быть истолкованы лишь таким образом, что это был день разделения двуполого первосущества Гермафродита на две половины. День “расчленения” одновременно был днем их брака. Очевидно, потому четвертый день считался счастливым для свадеб (Hes. Theog. 799—801).

31 Фок, сын Орнитиона, внук Сизифа, чествовался в фокейской Тронис ежедневными кровавыми жертвами с поеданием мяса (X. 4. 7); Фок, сын Эака от Псаматы, был убит по наущению мачехи Мегары, дочери Скирона, сводными братьями Теламоном и Пелеем (Enfilin 1937: 274—275).

32 Это подтверждается иконографией — у Аполлона целый ряд птичьих ипостасей, в частности, лебедь и ворон (ср. LIМС II, 1982, Apoiion 343, 344. 346, 350—352), у Диониса они вовсе отсутствуют. В позднем ритуале оба бога рождались около дня зимнего солнцестояния, как показывают их праздники “прибытия” (т. е. рождения): Аполлон прибывал из Гипербореи в Дельфы 7-го Бизия, Диониса терзали на Парнасе в середине зимы, а прибывал он в Афины в Антестерионе, т. е. тоже в феврале.

33 Детальнее о сокровищах как метафоре старого солнца см. в работе (Кифишин 1998: 47—48, прим. 107). Ср. сокровищницы с золотой статуей Аполлона в западной части храма, золотыми “чародейками” на кровле, золотой Афиной на финиковой пальме, а также двумя золотыми статуями — посвящениями смертных людей, изображавшими их самих — гетеры Фрины работы Праксителя (X. 14. 4) и Горгия из Леонтин (X. 18.7). Золото символизировало световых богов и их пребывание в стадии перехода от смерти к рождению.

34 Причем, саркофаг типа клине, предназначенный для возлежания и ритуальной трапезы. Вокруг таких саркофагов и погребальных ниш собирались члены рода для обсуждения общих дел; затем происходили заседания советов .

35 Ср. эпиклезу Аполлона Лесхенориос в Гортине и Фессалии.

Реклама:  

Вверх.

На главную страницу.