varvar.ru: Варварская энциклопедия: Великий князь Ярослав Всеволодович, Ярослав II Грозный

Князь Ярослав Всеволодович, подносящий храм Христу. Около 1246 г. Фреска в нише на южной стене церкви Спаса на Нередице.

"Великий князь Ярослав Всеволодович - Ярослав II Грозный, основоположник старомосковский политики на последующие 300 лет, завершил свой жизненный путь в 1246 году, т.е. через 4 года после того, как его сын Александр Ярославич, вместе с братом Андреем Ярославичем, одержали победу на тонком льду Чудо озера над рыцарями Ордена, объявившими крестовый поход в защиту христиан, так как его понимали католики.

И переговоры с Батыем также вел Великий князь Ярослав Всеволодович Грозный, не пришедший на помощь Черниговско-Рязанским князьям Ольговичам, с которыми владимиро-суздальские князья не один век традиционно контролировали Киевский престол.

В действиях Ярослава Грозного историк Л.А. Исаков видит некую синхронность с военным планом Батыя, разорявшим один за другим русские города. Однако вне зависимости от того были ли согласованны действия Батыя и Ярослава II Грозного или нет, Великий князь Ярослав Всеволодович должен был реагировать на нашествия Батыя, несмотря на то, что Новгород находился на Северо-Западе и принимал удар далеко не первым. Таким образом, уже само это реагирование на передвижение войск орды предопределяло синхронность действий Батыя и Великого Князя Ярослава II.

Признаки общего плана Ярослава Всеволодовича и Батыя автор, представляемого мною взгляда на историю, - Л.А.Исаков видит ещё и в том, что Батый признал Александра Невского своим «названным сыном» и «названным братом» хана Сартака: «Можно понять и считать вполне искренним восхищение смелого хана-полководца … пришедшего в такой восторг от Александра, что объявил его своим сыном /что некоторые болваны приняли дословно – увы, исключительно отечественные/; вероятно, уже с немалой долей возникавшей личной приязни, на что Бату был вполне способен…»

Выделяя вот это «братание» Александра Невского и Батыя, как одно из судьбоносных в историческом контексте 1236-1240 годов и последовавших за ними событий, Л.А Исаков, при этом, не упоминает и не комментирует факта рождения Батыя на реке Черемхе, впадающей в Волгу в районе Рыбинской слободы, отраженного в древних ярославских летописях, утверждающих также, что Батый целый год терпеливо стоял под Ярославлем в ожидании своего отца Юрия. Этого же Юрия он требовал и у ворот Владимира. И, возможно, в погоне за вполне конкретным Юрием оказался и у Рязани, где и был ему явлен Иоанн Богослов - сын Грома ( «Хан и каган Батый был родом из Черемошской веси Ярославского града - родовой вотчины бояр Ярославовых» ).

И соответственно, невозможно точно понять «Линию Ярослава - Александра», далеко не всегда и не однозначно ориентированную на Азию, о чем говорят и факты, представляемые Л.А.Исаковым: «Ярослав рвался за новым, небывалым; уходил от традиционного союза с Ольговичами, устанавливает связи с всегдашними противниками Ростиславичами. Есть свидетельства, что в 1236 году он сговаривает смоленских Ростиславичей обменяться столами, предлагает Киев за уступку Смоленска, закладывая мощную политическую конструкцию из соединения резко усилившегося собственного Переяславского домена, ставшего Смоленско-Переяславским, с Господином Великим Новгородом; едва ли приятную брату Юрию Всеволодовичу, и тем более чреватую последствиями, что перехватывает прямые пути на Киев, Полоцк, Минск; вступает в непосредственные отношения с Немецкими Орденами, Литвой, Прибалтикой; притягивает к себе никнущие перед Галичем, Немцами и Литвой Турово-Пинских и Полоцких князей - задевает и становится поперек всех. И в возвышение над политическими мечтателями вполне реальную и в качестве текущей политической комбинации, и как прообраз нового грядущего царства - Смоленской Руси…».

Как видим, и здесь упоминается Юрий, в данном случае, - брат Ярослава Всеволодовича, с которым находился в конфликте Ярослав Грозный, чьи действия представляются «подозрительно согласованными» с Батыем автору этой цитаты.

Практически всегда конфликтовали между собой - родственники. Так было и в отношениях с Западом. И, я думаю, не миновали этого и отношения с Востоком.

Полный объем доклада Л.А.Исакова, посвященного Роду Ярослава Грозного и «Линии Ярослава - Александра» - 23 страницы текста.

Я представляю четыре страницы этого доклада, дающие понимание того, почему автор выделил Великого Князя Ярослава Всеволодовича, как самую выдающуюся фигуру во всей евразийской истории России.

При этом, обращу внимание, что для Л.А. Исакова, характерен «маркер Сокол».

Это очень яркий «политический маркер современности», общаясь с носителями которого я отвечаю:

Обратите внимание: Король саксов Гарольд и Бодончар, родоначальник Барласов (Золотое древо) - приручили Сокола. Этот Сокол всегда изображается у них на руке ( «Мальтийский сокол» )

Взгляд Сокола не отражает философии Князя, но Сокол видит далеко.

«Конец и вновь начало: линия Даниила Галицкого и линия Александра Невского»

«…Большая политическая игра была начата не Александром и ранее Александра в феврале-марте 1238 года, когда с выходом к новгородским пределам в прямое соперничество с Ордой вступил князь Ярослав Всеволодович, первый Грозный из 3-х, известных в русской истории; и умелой демонстрацией силы новгородской военной организации, явленной завоевателем в битве-резне за Торопец, противостоявший 12 дней общему натиску Орды, в то время как на разгром всех 14 стольных городов Владимиро-Суздальских земель сталось 14 дней; и угрозой ещё более страшной резни в глубине заснеженных дебрей на лесных дорогах с поголовно исполчившимся Господином Великим Новгородом – десятками тысяч вооруженных до зубов медведей-мужиков, ставших за свои берлоги, медведиц и медвежат -, заставил внимать умной миротворческой речи, довершившей поворот монгольской рати от Игнач–креста и Кровотынья на Юго-юго-запад, в сторону Смоленска и доблестных Ростиславичей: отбились, оттолкнули от Смоленска на Козельск неслыханной, неимоверно драгоценной победой в битве на Долгомостье, первой правильной победе русского воинства над чингизидовой ордой. И кроме прочего на 2 года отсрочившей гибель Чернигова и Киева - прямая Новгород-Смоленск прямо чертилась на них.

Можно обоснованно утверждать, что поворот от Новгорода мог быть только результатом достигнутой договорённости Республики и Орды, 2-х «вооруженных народов»: никакие пресловутые «распутицы» не сдерживали монгольского набега, даже под ельниками современного хорошо прогреваемого Подмосковья снег местами держится до середины июня - а в значительно более холодном климате 13 века под вековыми борами высоких широт русского Северо-Запада?

Русские летописи старательно обходят, а отечественные историки как-то не помогают узнать, кто вступал в переговоры с Батыем в краткий промежуток от падения Торопца, уже «новгородского пригорода», до поворота от Игнач-креста. Вряд ли это был 17-летний Александр: более чем невероятно, чтобы в этот отчаяннейший миг новгородское вече доверило юному княжичу без боевого опыта руководства войском - и тем более старчески-мудрое дипломатическое канюченье. Несомненно это был сам Ярослав Всеволодович, талантливейший из сыновей Всеволода Большое Гнездо и, добавим, с огромным опытом клонящейся к закату состоявшейся жизни, в которой было всё, и позорное бегство с поля Липицкой битвы, бросивши оружие и потерявши шлём, найденный в 1808 году – и упоительный миг разгрома Ливонского Ордена на берегах Эмайыги.

И уже замахивавшийся на высшее, за пределы обычных целей владимиро-суздальских князей, после Юрия Долгорукого избегавших нарочито выпяченных общерусских претензий – только ближайшее: Новгород, Рязань, Булгар, Мордва… В 1235-36 годах Ярослав выходит из региональной тени Северо-Запада в центр политической арены Феодальной Руси – занимает Киевский престол, сохраняя за собой и Новгородский. Это не только меняет баланс сил между Юрьевичами и Мстиславичами, но явственно накренивает всю систему отношений: соединение Новгорода и Киева в одних руках обращает общерусскую Двоицу Галич-Владимир в Троицу, и при этом вполне обозримо доминирование Третьего; в очевидное ущемление предшественников. Происходит естественная перегруппировка против новичка, и уже в 1236 году Ярослав изгнан из Киева; кем не ясно: в летописях представлены несколько разноречивых версий, но Киевский стол достается Михаилу Черниговскому, по традиционной связи владимиро-суздальских князей с черниговскими по вопросу отсечения сторонних искателей Киевского стола за ним просматривается брат Юрий Всеволодович.

Какой побудительный повод извлёк удельного северного князя из оболочки крупнейшей фигуры Владимиро-Новгородских перипетий, было ли это следование призыву умирающего тестя Мстислава Удалого мужу красавицы-дочери Ростиславы Смарагды (Смарагд-Изумруд) - так и осталось неясным: но очевидно, что этот порыв, столь необычный, неожиданный, почти неразумный, т.к. ни во что по итогу не реализовавшийся, свидетельствовал об устремлениях мятущейся души, переросшей обычные рамки и отношения. Не желая истязаться с братьями за Владимирский стол, Ярослав рвался за новым, небывалым; уходил от традиционного союза с Ольговичами, устанавливает связи с всегдашними противниками Ростиславичами. Есть свидетельства, что в 1236 году он сговаривает смоленских Ростиславичей обменяться столами, предлагает Киев за уступку Смоленска, закладывая мощную политическую конструкцию из соединения резко усилившегося собственного Переяславского домена, ставшего Смоленско-Переяславским, с Господином Великим Новгородом; едва ли приятную брату Юрию Всеволодовичу, и тем более чреватую последствиями, что перехватывает прямые пути на Киев, Полоцк, Минск; вступает в непосредственные отношения с Немецкими Орденами, Литвой, Прибалтикой; притягивает к себе никнущие перед Галичем, Немцами и Литвой Турово-Пинских и Полоцких князей - задевает и становится поперек всех. И в возвышение над политическими мечтателями вполне реальную и в качестве текущей политической комбинации, и как прообраз нового грядущего царства - Смоленской Руси…

Странно отсутствие крупнейшего деятеля Северо-Восточной Руси в трагическую зиму гибели Рязанской и Владимиро-Суздальской земли: есть свидетельства его нахождения в Чернигове, вызывающие обоснованное сомнение; есть утверждения о его пребывании в Смоленске, более естественные - но совершенно немыслимо, что новгородцы, по своим торговым операциям тесно связанные с Волжско-Каспийским путём, Булгарами, азиатскими купцами, самыми осведомленными переносчиками новостей, не были извещены о появлении монгольских туменов на линии Волги-Камы, о гибели Булгарского ханства, тем более, что волна беженцев с весны 1237 года захлестнула русский Северо-Запад; а известия о несущейся буре над Азией приходили уже с 1220-х годов, и разнеслись грозным эхом Калки… И в наличии нарастающей угрозы отпустили князя - главнокомандующего, не озаботившись даже приискать ему замену?

Нет, в событиях февраля – марта 1238 года чувствуется твёрдая опытная рука матёрого дельца и воеводы; оставляющего неуступчивых Черниговско-Рязанских князей и завистливого брата Юрия Всеволодовича один на один с монголами – за Киев, наследие которых подберет в 1238 году как старший в роде Рюриковичей; жертвой Передового полка под Торжком устрашит завоевателей от резни с Большим полком под Новгородом, и отвернёт на Смоленск - на несговорчивых Ростиславичей, которых примет под защиту от Литвы в 1239 году как единственный сохранивший боевую мощь насильник… Жестокосердный Ярослав Всеволодович Грозный, которому невыносимо загорелось ещё при жизни на Руси Государем Сесть!

Факт политического контакта и договоренности подтверждается тем, что по уходу монгол уже к лету 1238 года Ярослав Всеволодович прибывает во Владимиро-Суздальские земли, при этом ряд источников прямо указывают: из Новгорода, другие перечисляют чаще Киев, реже Чернигов и Смоленск; собирает и ободряет немногих уцелевших, очищает церкви, хоронит павших, оживляет пепелища, восстанавливает дружину - и всё это в присутствии ордынского баскака Амрагата, засевшего с военным контингентом близ Владимира. И уже в 1239 году возглавляет поход Владимиро-Суздальских полков против вторгшейся в Смоленск княжество Литвы, как старейшина в роде русских князей, в последний раз появляясь на поле боя - и в подозрительной согласованности с монгольскими набегами 1239 года на русские княжества Левобережья Днепра: Черниговское, Новгород-Северское, Курское, Рыльское … И невозбранно занимается этим, как великий князь, де факто до своего утверждения Ордой в 1242 году.

Заметно и другое: все движения Ярослава Всеволодовича, его появления и перемещения сопровождаются согласованными действиями Александра, свидетельствуя об особой доверительности их отношений; ему он вручает особо важные направления и самые насущные задачи, и в то время, как он устраивается на княжении и с монголами, его сын вершит свои главные военные подвиги 1240-1242 годов на Севере: Побоище Невское, Ледовое … То, к чему единственно и сводят обозримую сумму впечатлений о нём, юный Георгий Победоносец, поражающий Драконов - и скороговоркой добавляют что-то об утешении и мире на Руси, успокоении татар, дрябло-старческое, растянувшееся на 20 лет… Сейчас, в обретении Евразийского консенсуса, только то и видят, проецируя страстотерпца-плаксу на отталкивающую брутальную реальность князя-сокола.

Признаюсь, выходя за рамки общих описаний оценок к ежедневнику исторической биографии, впитывающему факты тексту, поражаешься тому, что истории Александрова времени, деяний 1236-1263 годов, и по настоящее время не написано - только заявленные точки зрения: Герой, Ренегат, Православная икона; колеблемые тени на национально исторической легенде, породившей Музыку и Образ / не подделки Мухи, Корды, Вайды/; и ставшей задолго до них фактором исторического, вполне реальном в акте переноса Петром Великим мощей древнерусского предшественника на возвращенный «дикий берег». Идея вполне материальна, если она поднимает Крестовый поход – подсекает её ученая братия, о которой Ф.Ницше писал «слащавы вы, ученые, и вялы, как запах старых дев».

Вполне очевидно, что рамках Ярославовой воли, прикладываясь, принимая или отторгая её, действуют-созревают его сыновья - и то, что потом, без оглашений «Линией Александра», на 300 лет составит содержание Старомосковской, т.е. оформлявшейся Великорусской политики, заложено Ярославом Всеволодовичем и продолжено вплоть до Казанских походов Ивана Четвёртого.

Здесь, в 1237 – 39 годах закладывалось сначала по отчаянному порыву отодвинуть конечную катастрофу - по итогу зарождалось основание к свободному выбору: и в 1240 году, когда, в ответ на начало похода к Последнему Морю и вторжение монгольских армий в Европу, Папа и Император объявили Крестовый поход против гуннов, Александр не колебался и внезапным ударом разгромил шведский авангард, вступивший в Новгородские пределы, Надо честно признать, этого шведы совершенно не ожидали, и если не полагались на колокольные здравницы и белоликих русских дев с хлебом-солью, то уж на дружеский нейтралитет и сочувствие «освобождаемых христиан» вполне: поразительная деталь, высадившееся войско преспокойно располагается в ожидании русских лоцманов, которые поведут караван к Новгороду; и опытнейший воин, будущий правитель государства и завоеватель Финляндии Биргер не удосужился даже организовать надежной охраны лагеря и стоянок кораблей, а зная об отсутствии монгольских контингентов на Новгородщине, не утомлял войска и строительством укреплений - волки-викинги раскинули не боевой стан, а шатровый пикник. И как же они были ошеломлены, потрясены, возмущены, когда из ночи на них обрушились топоры и мечи Александра Ярославича Невского, а сам он впечатал копье в лицо шведского вождя.

Право возмущение было обоюдным, и в Швеции и в Новгороде, ведь кроме прочего были сорваны поставки хлеба, по разгрому низа татарами возможные только из Европы - и «легендарному победителю» был «показан путь» из города; в обстановке общего негодования Александр удалился в Переяславль - Залесский.

Впрочем, дело было сделано – вступивший в 1241 году в Северо-Западную Русь Орденский авангард немецкого рыцарства вёл себя вполне враждебно…

Явственный раскол пробежал по русскому обществу: Псков предпочел немецко-христианскую неволю татарско-варварской; Вотская земля присягнула крестоносцам, построившим здесь крепость Копорье; христианские доброхоты подводят немецкие отряды к самому Новгороду - раскол охватывает семью Ярослава Всеволодовича: молодые княжичи Андрей и Михаил негодуют на Отца и Старшего брата … В этих условиях возвращение Александра на новгородское княжение было несомненным успехом «ордынской стороны»

Лето 1241 - весна 1242 года проходят в ожесточенной военной кампании: штурмом взяты Изборск и Копорье, после 2-месячной осады сдался Псков - везде топором и виселицей очищаются от «немецко-русских патриотов»; и наконец в битве на мартовском льду Чудского озера окончательно разгромлен авангард освободительного крестового похода европейцев в Россию, в исключение из обычных правил кажется «вполне честного» - вряд ли боярство и клирики Пскова не обусловили своего перехода в «немецкую сторону» соответствующими гарантиями, как то выговорил для Галицких земель в ту же пору Даниил Романович, обставляя своё вступление в «Объединенную Европу» Средневековья… И к соблюдению которых столь пылко призывали государей Польши, Швеции, гроссмейстеров немецких Орденов папы Иннокентий 4-й и Александр 3-й, Император Фридрих 2-й, и вполне честно: ужас нового Аттилы, парализуя волю европейцев, достиг Испании и Англии, побуждая к честному союзу с кем угодно, Сельджукскими султанами Малой Азии, Курдскими правителями Сирии, Царями 2-го Болгарского царства, Великими Русскими князьями - на краткий период Запад стал честен, потому что до предела напугался; и раздачей королевских корон, широкой веротерпимостью завлекал Русь в Христианскую Европу, как станет вновь зазывать в 1941 году в «Демократическую».

… Но испуг проходит - татары остаются; в великую заслугу Ярославу Александру надо поставить, что они ни на минуту на поддались химерическому обольщению, перед которыми оказались несостоятельными Даниил и Андрей; но одним ли вероломством Запада определялась их позиция, как то приписывают им современные панегиристы?

Как оценили в Орде деятельность Северных Рюриковичей в 1240-42 годах? С ликованием, как превзошедшее всякие ожидания !

Осуществляя глубокое вторжение в Европу через равнины Дуная и Южной Польши, и всё более увязая в своем движении через Польшу, Венгрию, Силезию, Далмацию на Италию, Баварию, Чехию в южной части континента, монголы сами попадали в очень опасное положение, когда в тыл им, по возмущенным, ещё не согнутым до вассальной приниженности землям, на которых партизанствуют и Михаил Рыльский и половчанин Бачман; стоят не сдавшиеся Данилов, Каменец, Дрогичин, Холм, Смоленск; не распускают своих полков Новгород и Псков, войдет крестоносный поток серпообразным захождением с Северо-Запада, с Балтики на Юг в Причерноморье, открытым шведско-немецким вступлением в новгородские пределы, отрезая от Коренного улуса, связанного войной в Китае и Средней Азии … и поддержанный восстанием русских княжеств - Теперь сорван в самом начале русскими победами ! Кроме того, что Невское и Ледовое побоище, разводя Русь и Европу, делают неизбежным в какой-то форме подчинение Новгорода и Пскова, лишившихся внешней поддержки; и всё ценой исключительно русской крови…

Можно понять и считать вполне искренним восхищение смелого хана-полководца, впервые встретившегося со знаменитыми вассалами, утвердившим отца во всех его властных прерогативах, и пришедшего в такой восторг от Александра, что объявил его своим сыном /что некоторые болваны приняли дословно – увы, исключительно отечественные/; вероятно, уже с немалой долей возникавшей личной приязни, на что Бату был вполне способен, демонстрируя её и в боевой дружбе со смелым толуидом Менгу, и в симпатии к доблестному противнику Даниилу.

Вот любопытно, как же выглядел в момент встречи с 36-летним тигром-завоевателем молодой 23-летний князь? Увы, объективная Иконография Александра предельно пуста, нет ни канона его изображения на иконах, тем более отсутствуют какие-либо портретные описания; даже вероятно отсутствует возможность восстановить его облик по методу М.М.Герасимова – есть свидетельства, что мощи святого князя погибли-вознеслись в пожаре храма в 15 веке…

Каждый век рисовал своего Александра, под свои вкусы и цели. Наиболее яркий образ явили художественные легенды 20 века: постижения С. Эйзенштейна и братьев Кориных: рослый горделивый воин-заступник, олицетворенный орёл –князь. Но как антитеза возникает и другой, невысокий темноволосый крепыш в бабку-половчанку, ярый сердцем «как маленький и смелый сокол сидел на боевом коне» /К.Симонов/, в настоящее время усиленно развиваемый в ущербную демонизацию, подобную шекспировскому Ричарду 3-му разнообразными руссо-пытателями.

Обратимся к кухонно-исторической генетике. Александр был произведением нескольких поколений отборных сильных мужчин –феодалов и привилегированных красивых женщин, по отцовской линии внук плодовитого Всеволода Большое Гнездо, правнук Юрия Долгорукова, праправнук знаменитого телесной крепостью, подвигами на войне и охоте Владимира Мономаха и принцессы Гиты Английской. По материнской линии он был потомком доблестных Ростиславичей, внуком блистательного Мстислава Мстиславича Удалого, и правнуком Мстислава Ростиславича Храброго. Его отец был рослым привлекательным мужчиной, дважды благодаря физической силе спасавший свою жизнь на поле боя: во время рязанской резни 1208 года и в Липицкой битве 1216-го; а красотой покорив сердце дочери знаменитого врага владимиро-суздальских князей, Мстислава Удалого. Его мать Ростислава была одной из красивейших женщин Древней Руси; вероятно по цвету глаз получившая эпитет Смарагда-Изумрудная; по сочетаемости цветов скорее блондинка или светлая шатенка. Дети и особенно внуки Всеволода Большое Гнездо отличались выразительной физической статью, подлинным олицетворением древнерусского богатыря был двоюродный брат, восхищавший даже врагов-татар Василько Константинович Ростовский; младший брат Александра Василий Ярославич Костромской был настолько силён и тяжек, что его могли носить только особо могучие кони, ввозимые из Германии, а от соотечественников получил за дородство прозвище Квашня /большая кадь для теста/. О большой силе Александра свидетельствует его пристрастие к удалой рукопашной схватке, в чем он был подлинным правнучатым племенником Андрея Боголюбского и внуком Мстислава Удалого. От Александра ведут наследственные черты внешности старомосковских государей Ивана Красного, Симеона Гордого, и вплоть до Ивана 4-го: высокий рост, стройность, длинный нос с горбинкой; из сохранившихся описаний в исключение был только Дмитрий Донской, более всего напоминавший Василия Ярославича…» "

	Великий князь Ярослав II Всеволодович. Миниатюра из Титулярника.
	Василий Петрович Верещагин. Великий Князь Ярослав Всеволодович. «История Государства Российского в изображениях Державных его Правителей». С.-Петербург, 1891 г.