Икона преподобного Трифона Печенгского

II. Преподобный Трифон, основатель Печенгского монастыря

Немногим известно, что в старые годы, далеко на севере, у границ Финмаркена, на диких берегах Ледовитого моря стояла обширная обитель, славившаяся по всей Руси своей святынею, своим богатством, своею промысловою деятельностью.

Из всех монастырей русских эта обитель ушла всех дальше на север и стояла почти на 70° с. ш. недалеко от устья р. Печенги, к востоку от теперешней русско-норвежской государственной границы. В то время этой границы еще не было, и лежавшие около монастыря урочища Нейден, Пазрек или Пасвиг, Печенга или Пайзен, составляли общую собственность России и Норвегии и назывались Faelles distrikt. Жители их были двоеданщики, платили подати и московскому царю, и королю датскому.

Теперь самою северною во всем свете считается Соловецкая обитель, на Белом море, ибо Печенгского монастыря уже не существует, от него не осталось никаких следов, все заросло, засыпалось, исчезло. На его месте стоят теперь вековые деревья. Только в народной памяти живут еще смутные, таинственные предания о подвижниках этой обители, об ее богатстве, судостроении, китобойном промысле и торговле с дальними странами, да строитель монастыря, преподобный Трифон, чествуется до сего времени по всему православному миру, как великий угодник Божий и строгий подвижник.

Но не вся жизнь преп. Трифона протекла в служении Богу. По преданию, в юности своей он был страшным разбойником и с шайкою своих товарищей опустошал пределы Финляндии и Корелии, убивал народ, жег селения и проливал много человеческой крови.

Но как же мог этот человек сделаться святым угодником, что обратило его на путь спасения?

Предание рассказывает об этом следующее. Этого страшного атамана в его опустошительных набегах сопровождала всегда молодая, красивая подруга. Одетая в мужское платье, она следовала за ним всюду. Была ли она его женою или лю[262]бовницею — неизвестно. Звали ее Еленою и происходила она из знатного рода; Трифон же, напротив, был сын бедного священника из города Торжка, Тверской губернии. Он жил учителем в доме ее отца и, как это иногда случается, молодая девушка так влюбилась в домашнего учителя, что решилась покинуть для него родительский дом и быть его неразлучною спутницею в его буйной, полной опасностей и приключений жизни.

Часто своею кротостью и влиянием, которое она имела на Трифона, ей удавалось спасать много невинных жертв и укрощать его дикий нрав. Но вот однажды ей случилось заступиться за одного из молодых слуг Трифона, обвиненного своими товарищами в измене. Несчастному не избежать бы смерти, если бы в то время, как Трифон хотел поразить его на месте ударом топора, к нему не бросилась Елена и не закрыла собою жертву. Ревность вспыхнула в сердце Трифона. Под влиянием шумной попойки, не помня себя от злобы, Трифон взмахнул топором, и Елена с раскроенным черепом повалилась к его ногам. Это убийство совершенно изменило последующую жизнь Трифона. Оставя свою шайку, ища уединения, блуждал он по дремучим лесам, заходил в глухие, безмолвные пустыни. Долго не видал он ни одного лица человеческого. Мучимый тоскою и угрызениями совести, он дал обет никогда не употреблять питья, в котором есть хмель, не есть мяса, а питаться одною рыбою и дикими кореньями. С тех пор он не носил никогда белья и подпоясывался простою веревкою вместо драгоценного пояса, на котором носил прежде нож свой.

В таком виде отправился он в далекий путь, в неведомую страну у Ледовитого моря. Он шел все дальше да дальше, забираясь все ближе да ближе к северу, пока не открылось пред ним беспредельное море и дальше идти уже было нельзя. Жил тут народ «дикая лопь», поклонявшийся идолам, змеям и другим гадам.

Здесь построил он себе в 1524 году келью на берегу реки Печенги в десяти верстах от морского залива. Много лет прожил не видя людей, питаясь рыбою, которую сам ловил в реке, кореньями и ягодами, которые попадались ему в лесу.

Молва об этом затворнике, жившем на крае моря в убогой хижине, и об его подвижнической жизни распространялась все далее и далее. Мало-помалу к нему начали стекаться богомольцы и странники, побуждаемые желанием взглянуть на эту жизнь, исполненную трудов и служения Богу.

Тогда задумал он построить небольшую часовню. Сам рубил для нее бревна в печенгском лесу и носил их на своих плечах. В этой часовне поставил он нарисованные им самим образа.

Народ все более и более стекался к нему. Что-то тянуло набожные сердца богомольцев к этому простому храму, одиноко стоявшему в глуши, в пустыне, где полгода царит мрак и в полдень все та же безрассветная ночь, и где зато в другую половину года солнце никогда не заходит и даже в полночь светит тепло и ярко.

Наиболее усердные странники, посещавшие Соловецкую обитель, доходили и до Печенги и приносили сюда свои посильные жертвы и вклады за упокой души своих усопших родственников или во искупление грехов своих. Возвращаясь в обратный путь, они сбирали вокруг часовни на тундре пучочки трав и цветов, приносили их с собой домой и хранили как дорогую святыню, как воспоминание о трудном пути и о далеком храме.

Местное население также сходилось к часовне, и скоро полюбилась Трифону эта бедная, погруженная в идолопоклонство дикая лопь, и предпринял он великое дело просвещения этих людей светом Христова учения. Но не сразу открылись сердца язычников для святой проповеди. В особенности пользовавшийся в их среде уважением колдун подстрекал их к сопротивлению.

Лопари таскали пр. Трифона за волосы, бросали на землю, грозили убить, если он не уйдет от них. Часто они готовы были привести свои угрозы в исполнение, но Бог охранял его. Когда он приходил к ним, они отводили его на ночлег к берлоге, подмешивали сору и всякого зелья в яство и питие, которое он употреблял, и всячески мучили его. Но он как истинный подвижник Христов неустанно относился к ним со смирением, терпеливо, с надеждою на помощь Божию переносил обиды и, наконец, кротость его восторжествовала. — Ненависть лопарей сменилась любовью и уважением. Слова его проповеди привлекали к себе все более и более слушателей, но проповедник не мог крестить новообращенных, ибо сам не был еще посвящен в священнический сан.

Русские рыбопромышленники, каждое лето приходившие на Мурманский берег, также охотно посещали часовню Трифона, уделяя десятую часть своего улова на дело Божие. Таким образом, в руках Трифона начали появляться материальные средства для продолжения взятого нм на себя подвига, и у него начало являться сознание необходимости расширить начатое дело, приискать себе помощника, возобновить давно порванную им связь с остальным миром.

И вот предпринял он около 1530 года путешествие в Новгород к митрополиту Макарию. Получив от него благословение на устройство церкви на реке Печенге, он вернулся обратно, но на этот раз не один. Он привел с собою строителей и с их помощию воздвиг красивую деревянную церковь ниже по реке Печенге, ближе к впадению ее в морской залив.

Церковь эта оставалась неосвященною около двух лет, пока в 1532 году Трифон не посетил места, где ныне стоит город Кола, основанный позднее в 1582 году. Здесь при устье реки Колы в 1529 году (а по некоторым источникам даже еще в 1475 году) построена была церковь и основана обитель Соловецким монахом Феодоритом.

Встретив здесь иеромонаха Илию, Трифон уговорил его идти с ним в Печенгу и освятить церковь во имя Живоначальные и Нераздельные Троицы. Затем Илия постриг его в сан монашеский и крестил всех обращенных им в христианство лопарей.

Таким образом, положено было основание монастырю, который возник впоследствии около церкви. Слава о святости преподобного Трифона привлекала на Печенгу много лиц духовного и светского звания, желавших поселиться на сем месте. Впоследствии собравшиеся выбрали из среды себя игумном старца Гурия, также пешком пришедшего сюда.

Так как вновь собравшаяся братия были народ бедный, то обитель с трудом могла прокормить их и поддерживала свое существование теми скудными подаяниями, которые делались в ее пользу окрестным населением или тем или другим странствующим богомольцем.

Радея об устройстве обители, преп. Трифон решился вновь предпринять путешествие, но на этот раз не только уже в Новгород, но и в царствующий град Москву, просить о милости и заступничестве за бедствующую обитель пред лицом грозного царя Ивана Васильевича.

По заведенному в то время порядку прошения царю подавались «на переходах» из дворца в церковь, Вид сурового монаха с длинной седою бородой, одетого в поношенную рясу, невольно остановил на себе внимание царя и сопровождавшей его свиты. Слух о подвигах Трифона на севере и об основании им церкви на далекой окраине государства достиг до московского двора и заранее обеспечивал Трифону благосклонный прием у государя и, в особенности, у набожного царевича Федора Иваныча. Приняв от монаха просьбу, царь со свитою вошел в церковь, где царевич Федор тотчас снял с себя богато украшенную одежду и велел пожаловать ее бедному монаху в знак особого к нему благоволения.

Пример царевича не замедлил найти себе подражателей в среде знатного боярства и придворных. Каждый что-либо нес в дар монаху, кто серебро, кто золото, кто какую-нибудь другую драгоценную вещь, и Трифон в самое короткое время из убогого, нищенствующего странника обратился в богача.

На следующий день Трифона позвали во дворец пред царские очи, Царь сам пожелал слышать рассказ подвижника о крайних пределах своего обширного царства. Просто, безыскусственно излагал Трифон пред царем свой рассказ о жизни в той стороне, где летом светит солнышко в полночь, а мрак зимней ночи нарушается сверкающими на небе огненными столпами, о живущих в той земле идолопоклонниках, дикой лопи, об изобилии рыб в реках и озерах, о чудовище кит-рыбе и о лове ее на Студеном море, о дремучих, непочатых лесах, об оленьих стадах, и наконец о важности иметь там православную церковь, как видимый знак русского государства на этой окраине, которая нередко захватывается людьми датского короля.

Рассказ Трифона сильно подействовал на царя, приказавшего тотчас же изготовить на имя святой обители жалованную грамоту, помеченную 7065 годом (22 ноября 1556 г.).

Эта грамота положила основание дальнейшему могуществу и процветанию монастыря, наделенного ею такими привилегиями, которыми не пользовались даже бергенские купцы, в самую лучшую пору их монополии в Финмаркене около того же времени (1562). Все местное население было закрепощено этою грамотою за монастырем, облеченным неограниченным правом управления и собирания податей по своему усмотрению.

С каждым годом в Печенгский монастырь собиралось все более и более монахов и светских людей и на собираемые подаяния все более и более ширились и росли строения обители. Уж 30—40 лет спустя после того, как преподобный Трифон поселился в этих местах, т.е. в 1565 г., обитель насчитывала у себя 20 монахов и 30 монастырских служек. С того же времени начали приходить к монастырю морем различные суда, приходило много народу с товарами из Холмогор и Сердоболя, часть которых предоставлялась монастырю в видах получения от него права на сделки с лопарями. К этому же времени относится основание Трифоном новой церкви при устье реки Печенги или, по другим известиям, на острове, в Печенгском заливе. Эта церковь была построена во имя Пресвятой Девы Марии. Сюда по временам удалялся Трифон, жил здесь затворником и совершал богослужение. У самой церкви или у того места, где она стояла, впадает в залив речка, носящая название Трифонова ручья. Название это она получила от того, что Трифон обыкновенно удил в ней рыбу во дни своего затворничества.

Вскоре Трифон задумал также построить часовню на реке Пазе в честь благоверных и святых князей Бориса и Глеба. Эта часовня, существующая, как известно, до сих пор, освящена, как свидетельствует о том надпись на кресте, 24 июня 1565 г. священником Иларионом.

Трифоном же построена небольшая часовня и в Нейденском погосте в знак того, что и это урочище было предоставлено царем в собственность монастырю и составляло, следовательно, часть русского государства, тем более, что со стороны датского правительства права на этот участок не заявлялись.

Преподобный Трифон умер 15-го декабря 1583 г. По преданию он родился в 1500 г. или несколько позднее. Во всяком случае, он достиг преклонного возраста. Деть рождения его, по всей вероятности, относится к 1-му февраля, ибо в оба эти дня, 1-го февраля и 15-го декабря чествуется память этого угодника. Согласно его завещанию, тело его было погребено в церкви Святой Девы Марии, но впоследствии перенесено оттуда в церковь, стоящую вверх по реке верст на десять и до сих пор известной под именем церкви преп. Трифона. Там, пред самою церковью, указывается до сих пор его могила и крест.

И. А. Фрис. "Печенгский монастырь в русской Лапландии"

Вверх.

На главную страницу.