Варварские тексты: Морозов Евгений Филлипович. Последний фельдмаршал

В первой четверти XIX века на Западе началось бурное развитие новой науки - военной географии. Толчком к её возникновению, как и всей современной науки, стали войны Французской республики и Наполеона. Их пространственный размах - от Парижа до Кадиса, Варшавы, Вены, Москвы (и от Москвы до Парижа) - потребовал осмысления роли пространства вообще и географического фактора в частности в военных операциях. В России пионером военной географии стал знаменитый военный теоретик того времени, бывший генерал швейцарской (с 1812г. - русской) службы Анри Жомини. Военные географы набрали огромный фактический материал за время войн семи антифранцузских коалиций и сразу же после Ватерлоо вступили в горячую дискуссию по поводу предмета и метода своей науки. Даже великий Клаузевиц уделил ей внимание.
Под руководством Жомини в России в эту дискуссию включился полковник Языков, написавший и издавший в 1837 г. Учебник по военной географии для русской Академии Генерального штаба. Военная практика России представляла собой почти постоянные походы и сражения на различных театрах военных действий, в корне отличавшихся друг от друга по своим условиям. Это и предопределило большую глубину исследования Языкова, и в конце концов - полуинстинктивный выход его к геополитической методике.
В то время, как на Западе (в основном в Германии) суть концепций военной географии сводилась к созданию справочников по использованию местности как в тактических, так и в стратегических целях, Языков впервые поставил вопрос о влиянии на военные действия и саму военную систему государства не только топографии, но и других факторов - населения, экономики, государственного устройства, климата и т.п.
Как и любое значительное проявление человеческой мысли, книга Языкова стала детонатором дискуссии о роли и месте военной географии в системе военных наук, развернувшейся уже в России. Основным мотивом её стал вопрос о том, являются ли предметом военной географии только природные условия (как утверждали немецкие авторы), или же в круг познания молодой науки должны быть включены сведения из политической и экономической географии, философии и этнологии, военной администрации и др. (как этого требовал Языков).
В западной и советской литературе то время представлено, как период засилья в русской армии тупых педантов, щедро наделённых при этом всеми мыслимыми и немыслимыми пороками. Не более объективны были, впрочем, и современники; собирательный образ русского офицера выведен А.С.Грибоедовым в комедии "Горе от ума" в персонаже полковника Скалозуба ("созвездие манёвров и мазурки"), чьё имя стало нарицательным для русской интеллигенции. Больно русскому сердцу сознавать, что только через полтораста лет до русского общества начинает доходить истинный рыцарский характер императора Николая I и высокий уровень боеспособности российской армии его времени. И не гротескно-пародийный полковник Скалозуб, но реальный полковник Д.А.Милютин олицетворяет для нас 40-е гг. прошлого века.
Высокий уровень образованности русского офицерства того времени подтверждается уже тем, что в дискуссии о военной географии они практически единодушно решили - ограничение её предмета изучением только физико-географического фактора не соответствует реальным потребностям войны. Необходимо включить в него весь круг наук по изучению экономики, политики, общества, народонаселения, к тому же не забывать и философию, и даже богословие. Но... теперь встал вопрос - является ли рождающаяся наука военной географией, т.е. соответствует ли её содержание названию?
Вопрос этот был разрешён в 1846-м г. Полковником Дмитрием Алексеевичем Милютиным, и разрешён настолько убедительно, что более не поднимался в России. Данное решение изложено в брошюре, сокращённый текст которой предлагается читателю.
Кем же был этот полковник, высказавшийся столь убедительно и авторитетно? Дмитрий Алексеевич родился в 1816-м году в небогатой, хотя и родовитой, дворянской семье. Образование получил в пансионате при Московском университете. В 15-летнем возрасте стал фейерверкером гвардейской артиллерии и... автором брошюры "Руководство к составлению планов". С тех пор в нём счастливо сочетались практическое и научное начало военной деятельности. В 1835-м году (19-ти лет) в чине подпоручика гвардии Милютин поступил прямо в практический (старший) класс Академии генерального штаба, официально учреждённой за три года до этого. Академия много дала ему, но решающим, несомненно стало влияние Языкова, который в то время уже разрабатывал свой учебник и, должно быть, оттачивал концепции и формулировки в дискуссиях со слушателями, как до сих пор принято в высших учебных заведениях.
Окончив академию с малой серебряной медалью (не презирайте её за малость - в российской академии Генштаба за всё время её функционирования до 1917 г. Большая серебряная медаль была присуждена за успехи в учёбе шесть раз, а золотая - трижды), Милютин, наряду со службой в гвардейском генеральном штабе, окунается в литературную и научную деятельность. Он сотрудничает в "Энциклопедическом лексиконе" А.А.Плюшара, "Военно-энциклопедическом лексиконе" Зеддлера - первой русской военной энциклопедии, "Военном журнале" и "Отечественных записках", переводит для "Военной библиотеки" мемуары Гувона Сен-Мира. Между прочим, статья его в "Отечественных записках" под названием "Суворов как полководец" заложила основы суворовского культа, так характерного для российской и советской армии. Но уже упоминалось, что Милютина равно тянуло и к научной, и к практической военной деятельности. Это привело к крутому повороту его жизни. В 1839-м году двадцатидвухлетний штабс-капитан от письменного стола и весёлых балов Санкт-Петербурга отбывает на Кавказ.
Военные действия на Кавказе уже тогда насчитывали более пятидесяти лет с их начала в 1783 г. Ежегодные напряжённые военные кампании сформировали некую своеобразную субкультуру не только в российской армии, но и во всём обществе империи - достаточно вспомнить Лермонтова и Бестужева-Марлинского. На Кавказ ехали за романтикой, за деньгами, за карьерой, лечить сердечные раны, заглаживать грехи, найти хоть какое-то применение для своей жизни. Наш штабс-капитан поехал, чтобы практически ознакомиться с боевой деятельностью войск. Он сразу попал в известный поход в Чечню - мёрз, голодал, вёл солдат по заоблачным кручам, штурмовал замки и аулы, а в сражении в урочище Ахмет-кала был ранен горской медной пулей.
Выздоровления затянулось, и Милютин получил отпуск с выездом на европейские курорты. Конечно, в плане его поездки гораздо более, нежели курортов, было мест, примечательных в военно-историческом отношении, больше технических музеев, научных лабораторий и заводов, чем картинных галерей. Пребывание в Западной Европе в 1840-1841-м гг. наложило глубокий отпечаток на личность и деятельность Милютина. Именно в этот период он в полной мере осознал роль России в Европе, задачи, стоящие перед ней, необходимость выхода её вооружённых сил на новый уровень развития. В его путевом дневнике можно видеть любопытную запись:
"Чем заняться по возвращении в Петербург:
1. Политическая экономия, в особенности следующие части: а) внешняя и внутренняя торговля; б) военные и морские силы; в) подати и налоги.
2. Народное право.
3. Долговременная фортификация...
4. Строительное искусство, мосты, гидравлические работы, пути сообщения.
5. Свойства почвы...
6. Морская строительная часть...
7. Береговые укрепления.
8. Изучение военной и политической истории для вывода решения следующих вопросов: а) оборонительные системы государств; системы крепостей, портов, пунктов сбора войск; б) способы набора, содержания и расположения войск в мирное время, относительно системы государственного хозяйства и системы безопасности; в) меры, принимаемые при начале войны - система снабжения войск; г) общая военная администрация - хозяйственная часть военного и морского министерства; е) средства покорения и утверждения владычества в крае, в котором народ обороняется сам (изучение войн римлян во время империи, англичан с шотландцами и т.д.), средства колонизации" 1 .
Но вернёмся к приезду капитана Милютина в Россию. Сразу же приступить к претворению изложенных в дневнике планов в жизнь Дмитрию Алексеевичу не удалось - на Кавказе о нём помнили, ждали его. Пришлось возвращаться на войну. В 1843-м году подполковник Милютин становится обер-квартирмейстером Отдельного Кавказского корпуса )начальником оперативного управления по современной терминологии), на нём лежит планирование операций и управление войсками между Чёрным и Каспийским морями. Но к 1845-м году Милютина настолько измотала обычная в то время на Кавказе лихорадка (поговаривали, что гораздо большую роль сыграли постоянные разногласия с начальником штаба корпуса), что он возвращается в Петербург. Отныне он профессор Академии Генштаба и начальник кафедры военной географии. Вскоре и родилась брошюра, предлагаемая читателю.
В ней ясно видно основное направление развития - ввиду того, что военная география по своему определению не охватывает всех вопросов влияния географического фактора на военное дело и военную политику государства, необходимо приступить к формированию новой науки, которую Милютин назвал "военной статистикой". В настоящее время науку, отвечающую требованиям Милютина, называют геостратегией. А поскольку геостратегия есть название военного аспекта геополитики, то фактически Милютин в середине XIX в. сделал то, что в настоящее время именуется геополитикой!
Разработанные Милютиным положения опережают основные постулаты геополитики, выработанные лишь через полвека Ратцелем, Челеном и Макиндером. Чёткость и отточенность выводов была такой, что Военная энциклопедия 1914-го года эпически сообщала: "За последующие 65 лет выдвинутые Милютиным принципы не подверглись изменению" 2 . За последующие 80 лет этого не произошло также.
Но самое главное, что удалось сделать молодому профессору - это добиться обучения слушателей академии по своему методу. Он готовил кадры геополитиков для империи, писал "Первые опыты военной статистики" (геополитический анализ Германского Союза), его всё чаще отвлекали на другие дела - время было горячее, близилась Восточная война. По поручению Николая I ему ещё приходится писать пятитомную "Историю войны России с Францией в царствование императора Павла I" Военный министр назначает его при себе офицером для особых поручений, он планирует войну с Турцией, неоднократно сопровождает императора на переговоры с австрийским императором и прусским королём. С началом войны Милютину непрестанно поручают аналитическую работу по самым разнообразным вопросам, он редактирует для печати сообщения с театров военных действий, планирует оборону Петербурга и Балтийского побережья. Непрестанная военно-административная деятельность - его стихия, но первостепенные жизненные интересы молодого полковника видны из того, что он в это время жалуется и возмущается - вынужден читать свой курс военной статистики "по прошлогодним конспектам"! С этого времени он уже не издаёт книг. Последующий период его жизни и деятельности надо изучать по обширному "фонду Милютина" в РГБ - фонду, практически не исследованному, и, что особенно досадно - не исследованному с точки зрения геополитики.
Война закончилась, и с профессорской кафедрой пришлось расстаться. Опять на Кавказ, на сей раз начальником штаба Кавказской армии. Пришло время сорокалетнему генерал-майору претворять в жизнь то, что он рекомендовал пятнадцать лет назад: "...чтоб горцы терпеливо несли иго русского владычества одно необходимое условие то, чтобы они были убеждены в неприкосновенности их религии, обычаев и образа жизни... мы должны всеми силами стараться согласовать наше владычество с интересами самих горцев, как материальными, так и нравственными... Горцы должны быть убеждены, что Россия так могущественна и велика, что не имеет никаких притязаний на их ничтожное достояние... Это заставит их смотреть на русских не так, как на грабителей, приходящих к ним для обогащения своего. Чтобы иметь влияние материальное на все части Кавказа, должно перенести наши материальные силы в самое сердце племён горских..." 3 "Согласовать владычество с интересами самих горцев, как материальными, так и нравственными..." Какое уж тут "владычество", а тем более "иго"...
Вместе с командующим Барятинским (впоследствии злейшим врагом, а тогда другом и боевым товарищем) Милютин решительно ломает старую систему оборонительных кордонов и карательных налётов, создаёт более эффективную администрацию, занимает постоянными укреплениями долины и горные проходы, защищает аулы от беспрерывных чрезвычайных поборов и мобилизаций Шамиля. Нет ни громких сражений, ни трудных осад, ни былых рек крови, не горят аулы и станицы, но отчаявшийся Шамиль мечется с тающим отрядом мюридов по Чечне и Аварии и территория, находящаяся под его контролем, тает, как шагреневая кожа. Утратив все возможности сопротивления, наконец, сдаётся злейший враг империи. Кончилась восьмидесятилетняя война, составившая целую эпоху российской истории.

Император Александр II принял Россию "в дурном порядке" (предсмертные слова Николая I). Необходимы были широчайшие реформы. Александр всюду искал людей для их проведения и, конечно, не мог пройти мимо сорокалетнего генерала со славой выдающегося учёного и искусного военного практика. В 1860 г. Д.А.Милютин был назначен товарищем (заместителем) военного министра, а менее чем через год стал военным министром. В этой должности он пробыл более двадцати лет, до трагической гибели императора, неизменно пользуясь доверием и дружбой Александра II.
Перед назначением Милютин представил императору докладную записку с всеобъемлющим планом военной реформы. План этот был осуществлён им полностью, без изъятий, что свидетельствует как о стальной воле реформатора, так и о всесторонней продуманности преобразовательного плана. Об этой реформе, самой глубокой и успешной в военной истории России, можно было бы написать целые тома, но у нас задача другая...
Молодой министр быстро определил геополитические приоритеты России. Основным противником империи Милютин видел Британскую империю. Разрешение конфликта он отнёс на будущее, после восстановления внутри- и внешнеполитического равновесия, нарушенного в Восточной (Крымской) войне 1853-1856 гг. Для этого, по мнению Милютина, было необходимо поддержание мира в Европе и на Ближнем Востоке, достигаемое военно-политическим союзом России и Германии. Потери в Восточной войне Милютин предполагал компенсировать присоединением Туркестана, что означало выход на подступы к Индии, являвшейся основой могущества и, в то же время, ахиллесовой пятой Британской империи. Турецкая проблема, по его плану, должна была разрешиться изгнанием турок из Европы (но с оставлением Константинополя в составе Турции!) и созданием Балканской конфедерации под общим покровительством Европы. Проливы должны были получить нейтральный статус 4 . Персия и Китай должны были гарантироваться Российской империей от всех превратностей политики, в них Милютин видел добрых соседей и естественных союзников. Северо-Американские Штаты (так назывались США до 1926 г.) он также воспринимал, как естественного союзника в неизбежном конфликте с Британской империей.
Такой была политическая концепция Милютина. Министр иностранных дел, канцлер империи Горчаков придерживался устаревшей концепции "европейского равновесия", согласно которой Россия (и преимущественно Россия!) должна была жертвовать любыми своими интересами ради того, чтобы поддерживать это пресловутое равновесие. Трудно поверить, что во времена Александра II министерство иностранных дел могло проводить в жизнь русофобские концепции Меттерниха-Нессельроде, но из песни слов не выкинешь. Итак, канцлер проводил свою политику, а военный министр - свою, и в России образовались как бы два министерства иностранных дел. В то время. как Горчаков, с присущим ему блеском и остроумием, заверял европейскую общественность, что больше продвижения русских войск в Средней Азии не будет, Милютин организовывал новые и новые походы. Кое-кто пытается представить это положение как якобы типичную для российской политики двуличность, но Горчаков клялся и обещал искренне, а постепенно дошёл до того, что пытался с помощью европейской дипломатии остановить имперскую экспансию, но не смог преодолеть сопротивления Милютина, всецело поддерживаемого императором.
Некоторые историки пытаются поднять вопрос о незаконности и жестоком характере присоединения Средней Азии к России. Не думаем, чтобы нас, русских, имели право упрекать в исторической жестокости потомки истребителей индейцев, усмирителей сипаев, карателей гереро, завоевателей долины Нигера. О каких жестокостях можно говорить, если присоединения в Средней Азии осуществляли казачьи отряды, исчислявшиеся сотнями человек, а их действия фактически сводились к ликвидации феодальной зависимости среднеазиатских городов от кочевников? Даже такой завзятый русофоб, как Ф.Энгельс, и тот процедил сквозь зубы нечто о прогрессивной роли России по отношению к восточным народам. Ну, а для Милютина в те годы подобные проблемы не являлись актуальными. Он делал всё для того, чтобы не повторилась стратегическая ситуация Восточной войны, занимал исходные позиции, с которых можно было бы угрожать Индии в такой степени, чтобы англичане и думать забыли о военных авантюрах в Европе.
Плоды туркестанской политики Россия пожала уже в 1877-1878 гг. Русские войска вели наступление на Балканах, и Великобритания, в отличие от Восточной войны, смогла решиться только на маневрирование эскадры Хорнби в Дарданеллах - казачьи полки в Мерве и Ташкенте, нацеленные на Индию, обеспечили совершенно новую стратегическую ситуацию. Но эта война вообще стала экзаменом для реформирования русской армии, а, стало быть, и для милютинских реформ в целом. Россия и Европа единодушно признали - экзамен был выдержан.
Пришлось сдать экзамен и министру - в тот осенний день Второй Плевны, когда чёрные болгарские холмы порыжели от русских шинелей. Скобелев, отведя остатки войск от Гривицкого редута, бился в нервном припадке, а в палатке императора собрался военный совет. Гурко и Радецкий, великие князья, главнокомандующий - все единогласно потребовали отводить войска за Дунай, и император согласился с этим решением.
Видимо, великий человек рождается, живёт и работает ради великой минуты, в которой ему суждено повернуть пути народов. Такая минута для Дмитрия Милютина наступила. Мемуаристы глухо упоминают, что с него как рукой сняло всю врождённую вежливость и придворный лоск. Генерал-адъютант Милютин, будто бы, рычал на императора, как Бисмарк, стучал кулаком по столу перед главнокомандующим великим князем Николаем, он противопоставил всеобщей растерянности стальную волю и твёрдую решимость. Он лучше, чем кто-либо, понимал, что отход за Дунай в корне изменит расстановку сил в мире, а Россия ещё минимум на поколение останется разбитой и униженной. Надо полагать, было тут и личное - горечь за десятки лет титанических трудов на благо Отечества, которые могли быть обесценены в одну минуту... И он победил: знающий против сомневающихся, уверенный - против колеблющихся. Решение военного совета было отменено, осада Плевны продолжалась. Через два месяца, когда Осман-паша положил саблю к ногам Александра II, император извинился перед своим министром по-императорски, украсив его мундир звездой ордена Св.Георгия.
Война была выиграна в ущельях Балкан, но канцлер Горчаков постарался проиграть её за столом Берлинского конгресса, навсегда сокрушив свой авторитет. Император отправил его в бессрочный отпуск на европейские воды, а руководство внешней политикой России теперь прочно перешло в руки Милютина. После войны изменилась и его формула внешней политики. Активность России в Центральной Азии сыграла свою роль, наступило время активизации на Балканах и Ближнем Востоке. Фланг нового направления политики надёжно обеспечивал российско-германский союз.
Известно, когда и как (но до сих пор неизвестно - кем?) был пресечён этот политический курс Российской империи. Взрывы бомб на обводном канале означали не только трагическую гибель Александра II, Освободителя и Мученика, они как бы предначертали всю историю XX века. Александр III, германофоб и воспитанник Победоносцева, отправил в отставку Д.А.Милютина и... политику союза с Германией.
Милютин прожил долгую жизнь и был удостоен титулов графа, генерал-фельдмаршала (последним в империи!), мундир его был украшен бриллиантовыми портретами четырёх императоров, и умер он только в 1912 г., накануне Первой Балканской войны. Время от времени он публиковал небольшие, но многозначительные статьи, появление которых в прессе одёргивало политиков России (и не только России), как по команде "Смирно!". Поистине, складывалось впечатление, что, пока жил и бодрствовал Дмитрий Милютин, тёмные силы не были властны над Россией и Европой, но сразу же после его ухода некий потусторонний оркестр грянул невыразимо странную мелодию и мир задёргался в пляске смерти.

Поневоле задумаешься о мистической роли некоторых выдающихся людей. Не нам об этом судить, мы попросту знаем, как контролировал он ситуацию в течение тридцати долгих лет своей отставки, и теперь это уже не составляет особого секрета.
Он создал школу, русскую военную школу геополитики. Тесно связанный по прежней службе с Академией Генштаба, Милютин сохранил эту связь и в должности военного министра, - читал в академии лекции, участвовал в планировании учебного процесса, стимулировал научную работу, наконец, сам подбирал преподавателей. Ему всегда было присуще особое внимание военно-учебным заведениям, начиная с военных гимназий, но в отношении академии это было нечто большее. Его трудами военная география и военная статистика, то есть предметы, составлявшие в его собственной интерпретации начала геополитики, заняли почти четверть всего учебного времени, был введён практический курс геодезии и специализация по ней. Академия Генштаба стала при Милютине авторитетнейшей кузницей научных кадров страны, а её диплом - наиболее предпочтительным при назначении на любую государственную или частную должность. Даже в течение десятков лет после крушения империи обладание дипломом Академии Генштаба обеспечивало либо непререкаемый авторитет, либо стремление поскорее уничтожить слишком весомого конкурента, но неизменно гарантировало уважение (даже со стороны Сталина). Те, кто изучал архивные документы времён гражданской войны, хорошо помнят подписи высших военных руководителей РККА, декретом Совнаркома лишённых своих чинов: "генерального штаба Клембовский (Гутор, Славен и т.д.)".
Подобного положения Милютин добился просто - он сформировал корпорацию. К двум первоначальным курсам Академии Генштаба им был добавлен третий, на который зачислялись только лица, проявившие исключительные способности в течение обучения на двух предшествовавших курсах. Офицеры, оканчивавшие дополнительный курс, получали звание "офицер Генштаба", особые значки различия, ряд преимуществ по службе и др. Так сложилась корпорация Генштаба, но Милютин пошёл дальше.
Мы не имеем документальных подтверждений существования Ордена и потому, казалось бы, должны излагать дальнейшее как предположения. Однако, знание истории российского корпуса офицеров Генштаба даёт нам возможность утверждать, что в недрах этой корпорации Милютин создал Орден. Структура его была типичной для тайных организаций. Глава Ордена - сам Милютин; узкий круг посвящённых; масса адептов, спаянных единой военно-политической концепцией и строгим этико-дисциплинарным кодексом, ставшим образом жизни его носителей. Создав Орден в ходе службы в должности военного министра, Милютин и после отставки ещё тридцать лет продолжал руководить Орденом, а тем самым и военной политикой империи через своих верных последователей - начальника Генштаба Обручева, военных министров Куропаткина и Редигера, начальника штаба Янушкевича. Не всё удавалось, Орден всё-таки не был всемогущим. Например он так и не смог предотвратить дальневосточные авантюры Николая II и его окружения, имевшие явно преждевременный характер и повлёкшие за собой крайне негативные, ещё до конца не осознанные последствия.
Возникает естественный вопрос - а был ли Орден, или всё это измышления публикатора? Тот, кто знаком с русской военно-политической историей, знаком с фактами выступления корпуса генштабистов в поддержку или осуждение различных военных или политических начинаний. За многими политическими акциями генштабистов просматривается деятельность тайного центра. Генштаб провёл огромную работу по восстановлению русско-германского союза после воцарения Николая II, резко выступал против активной дальневосточной политики, а после русско-японской войны организовал всенародное движение за модернизацию вооружённых сил. Рука тайного центра, не вполне совпадающая с официальной организованной структурой Генштаба, чувствуется во всех политических столкновениях того времени, и всегда мнение Генштаба дружно и немедленно, без каких-либо внутренних обсуждений, поддерживал весь корпус офицеров Генштаба - от командующих округами до офицеров-воспитателей кадетских корпусов. Как мы уже упоминали, внимательный исследователь фонда Д.А.Милютина в Российской государственной библиотеке сможет найти много интересного и неожиданного.
Можно отметить и противодействие Ордену могущественных анонимных сил. Например, эти силы сумели довести колонизацию Дальнего Востока до обострения (путём выдвижения концепции "Желтороссии"), завершившегося русско-японской войной. Они же добились денонсирования Бьёркского договора условием получения французских займов и одновременно осложнив положение невыгодным для России таможенным договором. Нет, Орден не был всесильным, но он вёл борьбу за национальные интересы России упорно, и зачастую успешно. Эта-то парадигма его деятельности - борьба против мондиализма и за интересы России - даёт основания считать Орден антимасонским по форме и сути, несмотря на некоторое сходство его организации и способов действий с масонскими, впрочем всем тайным обществам присущи одинаковые черты.
У каждой стороны две медали. Полувековое управление Орденом непосредственно Милютиным сыграло отрицательную роль для Ордена после его смерти. Люди, заместившие Героя, не были в достаточной мере подготовлены к контролю над мировой ситуацией. И не случайно в год смерти Милютина в России возникает первая военная масонская ложа, кровавые следы деятельности которой столь явственны в русской истории 1912-1921 гг. Янушкевич яростно боролся, но изоляция России на международной арене становилась фактом. Один за другим выходили из игры или погибали зарубежные адепты Ордена (наиболее известны из них Масарик, Редель, Радко-Дмитриев, Дмитриевич-Апис). Почти сразу вспыхнули Балканские войны, гражданские войны в Персии и Китае. Мир рушился в пропасть очередной перестройки.
Сменивший Янушкевича генерал Рузский метался и делал ошибки. В конечном счёте они привели его самого ко рву на окраине Пятигорска, рядом с Радко-Дмитриевым... Именно тогда руководство Орденом принял Аралов (не в порядке легитимной передачи руководства, но инициативно, пытаясь спасти хоть что-то), и начался тот период его истории, который А.Г.Дугин описал в "Конспирологии".
Имя Милютина неотделимо от истории русской военной школы геополитики, существовавшей и функционировавшей в Ордене. Нет, точнее - они были единым целым. Через Орден русская военная школа реализовала свои теоретические геополитические разработки.
Практической деятельности сопутствовала широчайшая научная и пропагандистская работа, так как основным условием успеха своей деятельности Орден считал поддержку Российского общества. Адептами Ордена и близкими к ним исследователями были в короткий срок написаны сотни книг и тысячи статей, обосновывавших национальные интересы России. Надеемся, что библиография этой литературы ещё появится в нашей печати. Как пример успеха пропагандистской деятельности приведём известный случай постройки серии миноносцев на добровольные пожертвования народа. Второй подобный факт известен только в период Великой Отечественной войны.
Нам бы хотелось, чтобы читатель представил себе картину непрестанной кропотливой работы сотен и тысяч геополитически мыслящих офицеров. Аналитико-рекомендационная деятельность на всех уровнях военного управления; преподавание во всех военных и в наиболее значительных гражданских учебных заведениях; систематические публичные лекции во всех городах империи; множество книг и статей; кропотливая работа на всём пространстве от Каира до Токио, легальная и нелегальная, и многие другие виды деятельности.
Люди, воспитанные и призванные к блистательной государственной деятельности Дмитрием Алексеевичем Милютиным, стали основным контингентом Ордена. О каждом из сотен офицеров Генштаба, ставших геополитиками, можно написать книгу - как хотелось бы увидеть полки, уставленные такими книгами! Мы здесь можем упомянуть только о немногих.
Николай Пржевальский, пехотный поручик, которого страсть к охоте толкнула в рекогносцировочные походы, через пятнадцать лет стал генералом, членом комитетов, планирующих оборону империи, человеком, державшим в своих руках судьбы Центральной Азии и Тибета, одним из создателей плацдарма на границах Индии. Он умер на берегу Иссык-Куля, как герой античной трагедии, под рыдания хора, и дела не меняет, что рыдали не актёры на котурнах, а простые казаки. Прапорщик Козлов вручил капитану Робровскому сумку с документами покойного генерала и рекогносцировочный отряд в четвёртый раз ушёл в холодные нагорья Тибета. А через три года на сетке между двух верблюдов везли на север разбитого параличом Робровского и исцарапанную сумку Пржевальского принял из рук Козлова генерал Певцов, приведший казаков прямо в Лхасу. И через четверть века состарившийся, седой, лишённый полковничьих погон декретом Совнаркома, Пётр Козлов снова и снова водил отряд в Сердце Мира...
Это только один маршрут и люди, ходившие по нему. Но вспомним также Куропаткина, исследователя Туркестана, начальника штаба у Скобелева, военного министра империи, главнокомандующего в заведомо проигранной войне, умершего сельским учителем в глуши послереволюционной России; Лавра Корнилова, сына сибирского казачества, ставшего верховным главнокомандующим, организатором Добровольческой армии, павшего во время штурма Екатеринодара - а в своё время активного исследователя Восточной Персии; Николая Самсонова, исследователя Кашгарии, атамана Великого войска Донского, погибшего от собственной руки в проигранном сражении; Василия Новицкого, исследователя и аналитика, умно и умело руководившего из-за спины Михаила Фрунзе фронтами Советской республики, остановившего войну в Туркестане, погибшего в ежовских застенках; Александра Колчака, разведчика Севера, командовавшего Черноморским флотом, верховного правителя России, торопливо убитого на льду Ангары; Григория Семёнова, борца за независимость Монголии, атамана Забайкальского казачьего войска, насмешливой логикой судьбы сделанного японским прислужником, повешенного в лабиринтах Лубянки; великого Снесарева, завершившего начатую Милютиным работу по формированию русской геополитической методики исследования; вспомним многих и многих других. Ведь за каждым из них встаёт тень статного человека в генерал-адьютантском мундире, пренебрежительно смотрящего на мир светлыми холодными глазами... последнего фельдмаршала империи.

Примечания

С сайта Русского геополитического сборника.

Вверх.

На главную страницу.