| varvar.ru: Архив / Тексты / Морозов Е.Ф. / А.Е. Снесарев - величайший русский геополитик |
О жизни этого человека можно написать не один роман, а полдюжины - так резко и необратимо она изменялась. И эти романы ничем не уступили бы самым авантюрным романам в самых ярких глянцевых обложках, продающимся на книжных лотках. Скитания среди экзотических племен и жестокая борьба секретных служб, политики, определяющие судьбы мира, войны и революции, удивительные полеты мысли, пламенная любовь и роковое соперничество, предательство и клевета - все можно встретить в этой удивительной жизни.
Читатель, верно, уже понял, что человек, о котором я пишу - один из моих героев. Долгие годы я изучал его жизнь, и мне иной раз удавалось прослеживать каждый шаг его, а то вдруг целые годы исчезали в глухой невнятице документов. Тогда приходилось идти в лабиринт московских коммуналок и находить там всеми забытых шамкающих и грассирующих стариков и старух; при вопросе у них в глазах появлялся страх ("спрашивать о таком?") и удивление ("не знать таких вещей!"). Я упорно искал, я буквально видел фигуру с чуть аффектированной выправкой офицера русского Генерального штаба - в лабиринте отрогов Гиндукуша и Памира, в болотистой долине Случи под ураганным германским огнем, в сумятице станционных путей, забитых палящими друг в друга эшелонами матросов-анархистов и полу-уголовных украинских красногвардейцев Ворошилова; в прохлестанных метелью улицах Москвы; в бесконечных коридорах Лубянки. Никто из наших мастеров пера так и не собрался провести своих читателей по дороге жизни Андрея Снесарева - пришлось сделать это мне...
Андрей Евгеньевич Снесарев родился в Острогожске, Воронежской губернии, в 1865 году. В это время военную жизнь Российской империи персонифицировал статный человек с барски-пренебрежительным взглядом светлых глаз - Дмитрий Алексеевич Милютин. Сам по себе он составляет целую эпоху в российской военной истории. За три года подавив сопротивление Шамиля, четверть века сражавшегося против России и закончив, казалось, бесконечную Кавказскую войну, Милютин вскоре стал военным министром и занимал этот пост более двадцати лет, пользуясь безграничным доверием императора Александра II и не обманув этого доверия. Он воссоздал российские армию и флот заново после Крымской войны, осуществив самую коренную, полную и успешную военную реформу в нашей истории. Его бесспорной заслугой стала победоносная война 1877-1878 гг. и освобождение Балкан. Он выработал и проводил в жизнь свою формулу военной политики империи - отсутствие военной активности на Западе и компенсация потерь России в Крымской войне активностью на Востоке. Милютин непосредственно руководил присоединением к империи Туркестана.
Деятельность Милютина была всеохватывающей ("системной", как говорим мы сейчас). В числе прочего он стал основателем русской школы военной географии и, как сейчас стало ясно - и русской военной школы геополитики. В 1847-1855 гг. Милютин был профессором военной географии в Академии Генштаба, и я несказанно горд, что мне довелось через сто сорок лет преподавать в этой же академии эту же науку, в том виде, который придал ей Милютин. Пройти по следам великого человека - особый опыт, неизгладимый отпечаток на жизнь. Бог даст, напишу и о Милютине.
Как же иначе, ведь его сочинение, изданное в 1846 г., под названием "Критический взгляд на военную географию и военную статистику", фактически стало первым документом русской геополитики, и притом документом программным, определившим направления ее развития до сегодняшних дней и, наверное, еще надолго вперед. Именно он разработал цели и задачи этой науки, выработал методику геополитического исследования и внедрил ее в практику. Сотни и сотни офицеров прошли обучение военной географии и военной статистике (так Милютин именовал науку, ныне называемую геополитикой) в Академии Генштаба, по его методикам под его неусыпным контролем. Многие из них внесли в геополитику свои вклады: во-первых, детальными геополитическими исследованиями общей ситуации и отдельных регионов; во-вторых, полевыми географически-геополитическими исследованиями; в-третьих, в качестве военнополитических агентов, прежде всего на огромном пространстве от Суэца до Токио (чаще всего они совмещали все эти виды деятельности). В соответствии с формулой Милютина "люди Милютина" шли на Восток, в Сердце Земли. Их имена известны сейчас только горстке специалистов, за исключением тех, кого высветили какие-либо извивы политики: Пржевальский, Роборовский, Певцов, Козлов, Фадеев, Кишельский, Ашинов, Корнилов, Куропаткин, Маннергейм...
Но более ста лет назад, их имена были на слуху у всех. Атмосфера военнонаучного поиска и военно-политического порыва влекла на Восток лучших людей русского общества. Может быть, это затянувшееся предисловие позволит лучше понять, почему в 1888 году Андрей Снесарев, окончив Петербургский университет по физико-математическому факультету с золотой медалью, только успев завоевать славу начинающего фортепьянного виртуоза, вступил в военную службу и через год окончил Московское пехотное юнкерское училище. Новая жизнь.
Но в полк пришел все-таки не персонаж купринского "Поединка", а молодой ученый. Поэтому семь лет в лямке субалтерна были наполнены не только разводами и ротными учениями, но и напряженной научной подготовкой. В эти годы Андрей Евгеньевич выработал свои личные и политические принципы. Между прочим, трактаты по высшей математике на его письменном столе заменились трудами по новым наукам, рождавшимся в те годы - военной психологии и военной педагогике. Он и сам публикует несколько статей по этим вопросам. В науке он еще ищет. Он снова меняет свою жизнь, пока еще сам.
В 1896 году поручик Снесарев поступает в Академию Генштаба и заканчивает основной и дополнительный курсы. В 1899 г. генерального штаба штабс-капитан Снесарев назначен в штаб Туркестанского военного округа обер-офицером для поручений. Служба началась для Андрея Евгеньевича с командировки в Индию. Позднее он скупо обронил: "В Индии я прожил семь месяцев, проходил по разным углам северной Индии... был в глухих углах Восточной Бухары, жил на Памире почти два года, был в Кашгарии, Авганистане и т.д. Поэтому все, что я буду говорить, мною пережито, люди, о которых я буду повествовать, я их знал, я вступал со многими из них в сношения, и даже больше, между ними я имею немало друзей, и если они сейчас не пишут мне, то только потому, что писать не умеют; но каждый раз, когда кто-нибудь едет в Азию или обратно, я восстановляю с ними духовное общение" (из книги "Авганистан").
Почти три года во главе десятка оренбургских казаков во всех горных трущобах Сердца Мира - в эти годы он стал не только геополитиком, он сам стал геополитическим фактором. Его рекогносцировки и наезды к ханам и раджам стали головной болью англоиндийского правительства. Лорд Керзон, чье чучело через двадцать лет таскали по улицам городов советских республик, а в то время - вице-король Индии, в те годы, по рассказам, не раз восклицал: "Ох, опять этот неистовый капитан!".
В эти же романтические годы в этих романтических краях, естественно, была и романтическая история. Впервые добравшись в Хорог, он был поражен, встретив там очаровательную и образованную девушку - дочь начальника Хорогского поста. Ее звали в то время и в России и за границей "Памирским чудом". Бог знает, кто и как доставил в самый глухой угол империи фортепьяно, но оно было. Андрей Снесарев и Евгения Зайцева подолгу музицировали и ледяные пики, вонзившиеся в темносинее небо, делали неземным и волшебным ее лицо...
Свен Хедин, прогремевший тогда на весь мир исследователь Тибета, тоже был потрясен и сражен красотой Евгении Васильевны. Жестокое соперничество разделило Хедина и Снесарева в эти месяцы. Но женщинам присущ таинственный дар прозрения мужской души сквозь всю мишуру регалий и званий. Руку и сердце Евгения Васильевна отдала капитану Снесареву.
Так что назначение Андрея Евгеньевича на должность начальника Памирского отряда в 1902 году оказалось своеобразным свадебным подарком. Почти два года прожили молодые супруги в Оше. И... в чем заключается счастье? В полноте жизни. День за днем рассылать рекогносцировочные отряды и агентов до Кабула, Шринагара, Лхассы, Хотана; вечер за вечером обобщать донесения, нацарапанные на мятых листках бумаги пальцами, сведенными стужей великих нагорий; то и дело мчаться на мохнатом казачьем коньке или яке в какое-нибудь безвестное ущелье; бороться с насилиями бухарских чиновников над памирцами - и поминутно, даже где-нибудь в Читрале или Сарыколе чувствовать душевный уют и нежное тепло, щедро даримые любимой...
Он очень многое сделал в эти годы, очень много написал - так много, как никогда больше (хотя он всегда публиковал достаточно много). Уже в 1903 г. Снесарев издает солидный двухтомник "Североиндийский театр". Это еще в основном военная география в современном понимании данного термина - дотошное описание перевалов, дорог, долин и селений Гиндукуша и Кашмира - все сведения, необходимые для продвижения войск на Индо-Гангскую равнину. Сразу за двухтомником следуют военно-географические описания Памира и Восточной Бухары. Все это сопровождается многочисленными статьями и докладами на военно-географические темы. Между прочим, в эти годы он изучил около десятка восточных языков и наречий.
Увиденное в Индии и поступающие из первых рук сведения о творящихся в ней делах, до конца жизни определили круг научных и политических интересов Снесарева. И таков уж был его характер, что наука и политика для него оказались слиты воедино. Он стал открытым и упорным врагом глобальной Британской империи, врагом деятельным и опасным, с которым британцам пришлось считаться. С этого времени долгие годы именно Снесарев формирует политику империи на Юге и его рекомендации тщательно учитываются военным министерством и генштабом.
Но большая политика идет своими путями. Англия враждебна к России, открыто поддерживает воюющую с ней Японию, а между тем хозяева мира завершают расстановку сил для войны, которую позже назовут первой мировой. Русско-французский военный союз должен быть поставлен под руководство Великобритании. Надо убирать все, мешающее будущему союзу; в числе прочих мероприятий надо убирать с Памира и вообще из Туркестана известного своими антибританскими настроениями подполковника Снесарева.
Новый виток жизни: Санкт-Петербург, Управление генерал-квартирмейстера Генерального штаба, чин полковника, должность помощника делопроизводителя. Вижу, здесь необходимо пояснение, а то читатель, чего доброго, решит, что Андрея Евгеньевича загнали на какую-то канцелярскую работу. Нет, политика политикой, а людей в империи ценили больше, чем в советском или постсоветском государстве. Управление генерал-квартирмейстера сейчас именуется "Главным оперативным управлением". ГРУ тогда не было, а разведработу организовывали и вели делопроизводства Управления генерал-квартирмейстера, называемые по странам и регионам - Германское, Австро-венгерское, Восточное... Полагаю, ясно, в котором из них работал полковник Снесарев.
Но и научную работу он не прекращал, напротив, еще и добавил к ней общественную и педагогическую деятельность. Кроме работы в своем делопроизводстве, Снесарев преподает военную географию в юнкерских училищах, причем по собственноручно написанному учебнику "Военная география России"; выступает с докладами в Обществе ревнителей военных знаний (было, было такое Общество, для современных военных ученых ставшее недосягаемой мечтой), публикует многие статьи, делает переводы солидных геополитических трудов. Кстати, в эти годы в военных и юнкерских училищах России происходит то, чего не бывало ни до, ни после первые ученики, по положению имевшие право выбора самых престижных гвардейских полков и столиц, выбирали Кушку, Ош, Верный... В эти годы Снесарев делает нашумевший доклад на конгрессе востоковедов в Копенгагене и публикует его текст как книгу "Индия, как главный фактор в среднеазиатском вопросе" - это уже не военная география, это чистая геополитика. Эта книга сразу поставила его в первый ряд геополитиков мира.
Но колеса большой политики продолжают вращаться. Завершается фактическое оформление Антанты и для правительства империи стало невозможным дальше иметь на одном из ключевых постов в разведке офицера, чьи антибританские настроения и деятельность были притчей по языцех для всего британского общества. В сентябре 1910 г. полковник Снесарев назначен начальником штаба 2й казачьей дивизии Киевского военного округа. Значит, и казачьи лампасы довелось ему поносить, чем я, как казак, доволен и горд. А в остальном - что ж, у нас издавна бытует такой метод избавления от неугодных - "задвинуть на повышение". Новый круг жизни, в котором Андрей Евгеньевич встретил войну.
Мы можем только гадать о том, как он относился к этой войне с естественным геополитическим союзником России, ведущейся в угоду и в интересах ее естественного геополитического противника. Ни в его трудах, ни в письмах, ни в воспоминаниях о Снесареве - нигде ни малейшего намека о его отношении к войне (что само по себе показательно в те годы подчеркнутой германофобии). С точки зрения выполнения воинского долга, во всяком случае, все в порядке. Он участвует в 75 боях, грудь его украшается многими высшими военными наградами. Между прочим, в декабре 1914 г. под деревней Цысово он лично ведет полк в контратаку и в гуще штыковой схватки руководит успешным боем, за что Думой георгиевских кавалеров и возложен на него орден Св.Георгия 4-й степени. Успевает Андрей Евгеньевич и в чинах - за бой под Цысовом в генерал-майоры, потом и в генерал-лейтенанты, - и в должностях - командир бригады, начальник штаба дивизии, командир 64й пехотной дивизии, начальник штаба 9го армейского корпуса. А в сентябре 1917 г., уже после корниловщины, солдатский комитет 9го армейского корпуса выбирает генерал-лейтенанта Снесарева командиром корпуса - случай для тех дней редчайший, если не единственный.
Дальнейшее слишком очевидно - октябрь, перемирие и демобилизация. Но и здесь есть необычные моменты. Одним из декретов новорожденной Советской власти крупные ученые были взяты на персональный учет и разделены по категориям в соответствии с научным значением. Андрей Евгеньевич был причислен к высшей категории - "литер А". Не менее интересно и то, что когда Ленин приказал создать пресловутую ЦЕКУБУ - Центральную комиссию по улучшению быта ученых, то в нее был включен и Снесарев. И уж совсем интересно, как и зачем все это делалось - ведь он после демобилизации вернулся в свой родной Острогожск.
Принял ли он революцию? Мы знаем многие модели поведения русского генералитета в те дни - немедленный переход к вооруженному противодействию (Корнилов, Деникин); попытки перехода на службу в вооруженные силы союзников (Колчак); сотрудничество с Советской властью и национальными режимами, постепенно сменяющееся переходом на позиции белого движения (Шкуро, Носович); уход в частную жизнь, заканчивающийся либо гибелью в ЧК, либо переходом к белым (Рузский, Ренненкампф, Врангель); мучительные колебания (Брусилов). Все же большинство генералитета оказалось в Красной Армии. Не будем разбирать мотивов их всех, но, видимо, не ошибемся, сказав, что Снесарева в ряды РККА привело геополитическое мышление.
Те, кто обладает геополитическим мышлением, уже не в состоянии оперировать в мозгу иными категориями, кроме геополитических. Мозг геополитика постоянно и беспрерывно тестирует тысячи элементов единой всеохватывающей системы, среди которых организация политического руководства - далеко не самый важный и не самый заметный. Страна воспринимается как комплекс с характеристиками, изменяющимися в темпе естественно-исторического процесса, невзирая на чье-либо революционное нетерпение. Думаю, что для Андрея Евгеньевича даже не вставал такой вопрос - чью сторону принять.
Ну, а внешний повод для вступления в РККА был тот же, что для всех - германо-австрийско-турецкая интервенция весной 1918 г. Быстро сменили друг друга назначения в Воронеж, в Орел, а со 2го мая 1918 г. - военным руководителем (командующим, если попросту) Северо-Кавказского военного округа. Четыре месяца в Царицыне, по напряженности равные годам.
Дон встал за казачью славу, землю и волю. Подтелков прохрипел сквозь стянутое петлей горло последний призыв к миру и справедливости. Краснов предложил Вильгельму II протекторат над Войском Донским. Деникин обрушился на красные войска Кубани со всей мощью профессиональной сплоченности, воинской дисциплины и ненависти своих добровольцев. Мамонтов, Попов и Фицхелауров торопливо формировали ударные группировки на восточной границе донских земель. Линия фронта легла от Поворина до Новороссийска. Все решалось в Царицыне.
Украинские уголовно-анархистские "армии" Киквидзе и Ворошилова; вырвавшиеся из-под казачьей шашки сборища иногородних Щаденко и Шевкоплясова; откровенные банды Черной Маруси; красные казаки-фронтовики Миронова и Булаткина; эсеровско-рабочие полки Царицынского Совета - все это митинговало, дралось друг с другом с применением артиллерии и бронепоездов, периодически срывалось с фронта и, затопляя площадь перед зданием Военного Совета, с ревом и пальбой требовало "сей же секунд" военрука Снесарева и прочих штабных, чтобы прямо на площади судить их революционным судом и отправить в "штаб Духонина". Вот из всего этого и предстояло создать боеспособную группировку.
В советской историографии принято было в таких случаях писать, что благодаря руководящей и направляющей роли партии и т.д. и т.п. Ну, а реально, комиссар округа, мальчишка-студент Зейдин (или Зельдин) не только не оказывал помощи, но то и дело в припадках "классового недоверия" отказывался скреплять своей подписью приказы. Чрезвычайный комиссар по отгрузке хлеба в Москву, со странной фамилией "Сталин", которого, тем не менее, все звали еще более странно - "Коба", - вообще ни с того, ни с сего вознамерился взять в свои руки управление военными операциями. Где-то там, во время первого, августовского, штурма Царицына, Снесарев со своими обычными деликатностью и тактом дал понять комиссару Сталину, что, коли уж не разбираешься в военном деле, то не стоит и лезть в руководство войсками. Коба, как известно, ничего не забывал, и этот мелкий случай сыграл свою роль впоследствии.
И все же августовское наступление казаков было отбито, и моему покойному деду пришлось вместе со станичниками уносить ноги за Дон. Люди, оборонявшие тогда Царицын, в большинстве своем были как-то очень быстро истреблены, задолго до так называемых сталинских репрессий; почти некому было делиться воспоминаниями о Снесареве в этот период. 0 нем и молчали, иногда отделываясь дежурными фразами типа: "От Иуды-Троцкого прибыл военспец Снесарев". Некая Генкина даже с лихой развязностью оклеветала Андрея Евгеньевича (уже после его смерти). Но те, кто уцелел (Семен Буденный, например), вспоминали деятельность Снесарева в Царицыне с большим уважением.
В общем, в сентябре 1918 г. Троцкий свершил над царицынским клубком противоречий соломонов суд - Сталина в Москву, Ворошилова на Украину, Снесарева - в Смоленск, начальником обороны Западного района. В ноябре германская революция резко изменила военно-политическую обстановку, Западная завеса стала Западной армией, а Снесарев - ее командующим. Начался отход германских войск, формирование национальных режимов, прибытие английских войск и флота в Ревель и Ригу. Снесарев руководит продвижением советских войск на фронте от Пскова до Гомеля, ведет глубокую разведку на Западе (и, кажется, первый организует на этом направлении стратегическую разведку после 1917 г.), организует Советскую власть на освобожденных территориях. Он начал операции по ликвидации последствий Брестского мира, но ему не довелось их развивать и закреплять.
Начался один из наиболее туманных эпизодов жизни Снесарева.
Дело в том, что к весне 1919 г. революционное движение охватило весь Восток - от Асуана до Кантона. Англия была главной контрреволюционной силой мира - и вот представилась возможность умерить ее пыл, нанеся удар по главному источнику богатства и мощи Британской империи - по Индии. Индия в те месяцы кипела миллионными стачками и крестьянскими восстаниями, британские пулеметчики косили демонстрантов тысячами и кровь хлестала по мостовым древних городов. Афганистан решительно отказался быть и далее британским протекторатом и британские войска маршировали на север через Пенджаб. Короче, кризис. В этот кризис чьей-то умелой рукой и был направлен Снесарев сразу же после того, как с выздоровлением Ленина (после покушения Фанни Ройтблат-Каплан) лопнула надежда на мирную конференцию на Принцевых островах.
Данных мало, все делалось так секретно, что за ним был даже сохранен в первое время пост командующего Западной (с марта Белорусско-Литовской) армией; на этом посту сменил Снесарева, сначала в качестве помощника, знаменитый Миронов, срочно убранный с Дона, чтобы, не дай бог, не взял Новочеркасска (еще одна великая и трагическая судьба того периода).
Снова Туркестан. Памирский отряд - на своем месте, но уже под красным флагом. Красная гвардия держит города, в ее составе практически нет туземцев, сельские территории - под властью родовых старейшин и вооруженных честолюбцев-авантюристов. За Гиндукушем грохочут первые бомбы с британских аэропланов.
Повторяю, нет сведений о деятельности Андрея Евгеньевича в эти месяцы в Центральной Азии. Просто за событиями третьей англо-афганской войны чувствуется чьято опытная рука, превратившая военное поражение афганцев в политическую победу сравнительно простыми ходами - массовым восстанием пуштунских племен в тылу британских войск и разгромом англичан под Мервом, что сорвало их наступление на Герат с севера. Кое-что мы все же знаем - о транспортах оружия и перевозке золота из Ташкента в Афганистан и Северо-западную пограничную провинцию Британской Индии, о десятках, если не сотнях, советников и эмиссаров. А вот кто руководил всем этим - можем выяснить только методом исключения. Уж конечно не Троцкий-Бронштейн и не Литвинов-Валлах, а Коминтерна тогда и вовсе не было, во всяком случае, в том виде, который он принял позже, после 11 съезда. Так кто же вмешался в майские бои на линии Дюранда? Новицкий? В штабе Восточного фронта. Самойло? на севере. Бонч-Бруевич? В Москве. Хоть как поворачивай, не было в те дни на Юге человека необходимого калибра, кроме Снесарева.
Вот так и получилось, что наш герой все-таки совершил то, к чему готовился двадцать лет - дал бой глобальной империи и победил. Воистину, его притягательность в том, что он наиболее полно отвечает нашему представлению о героях античных мифов, о Тесее, например высокое благородство, небывалая одаренность, союз с прекрасной и необычной женщиной, смелый вызов сверхчеловеческим силам и победа, дарованная богами по заслугам. Да, да, но и непреоборимая сила рока в конце - тоже.
Но не будем забегать на десять лет вперед, вернемся в знойное туркестанское лето 1919 года. Вряд ли Андрей Евгеньевич был так уж доволен собой, ведь он всю жизнь готовил не оборонительные бои, а широкомасштабное вторжение в Индию, "величайшее военное предприятие всех времен". Готовил ли он вторжение в Индию в те дни? Документов нет, но есть достаточно косвенных улик. Не буду перечислять, укажу только, что в эти дни он прочел штабу ТуркВО курс лекций об Афганистане и его быстро напечатали отдельной книгой для распространения в войсках. Для удержания Туркестана вряд ли была нужна такая литература. А вот кто прочтет " Авганистан " ( так в подлиннике ), тот найдет там подробнейший план вторжения и даже указание на наиболее удобное время - осень. Кстати, именно Снесарев начал привлекать местные силы к службе в Красной гвардии, через год Новицкий придаст этому процессу законченные формы.
Почему вторжение в Индию осенью 1919 г. не состоялось? Ну, это же ясно. Англичане резко увеличили поставки оружия на юг России и старый товарищ по Управлению генерал-квартирмейстера, брусиловской 8-й армии и Юго-Западному фронту, Антон Иванович Деникин, смог начать, наконец, давно вымечтанное наступление на Москву (а Черчилль приговаривал в Лондоне перед картой: "Наступает моя армия!"). Сразу после заключения англо-афганского мира (британский протекторат над Афганистаном все-таки приказал долго жить!) Снесарев выезжает в Москву.
Дел хватает, он назначен начальником Академии Генштаба. С ней произошла типичная для этих лет история. Весной 1918 г. академия эвакуирована из зоны возможного германского наступления в Сибирь, там она и досталась Колчаку. Конец ее был столь же печален, как и всей Сибирской армии. Но в Москве Академию Генштаба восстановили уже осенью 1918 г. Первым начальником стал бывший генерал Климович, но ему удалось только укомплектовать ее, подобрать помещения и пр. Поставить обучение оказалось свыше его сил. Эта задача выпала Снесареву. Два года во главе академии все изменили. Она стала тем военно-учебным заведением мирового класса, каковым является и сейчас под названием Военной академией имени М.В.Фрунзе - даже в наши скудные годы американцы организуют вывоз ее преподавателей в Штаты, чтобы они там научили, наконец, американских офицеров - что же такое оперативное искусство. Снесарев создал в академии кое-что, чего сейчас нет - Восточный факультет, например. Само собой, он не только руководил, но и вел многие предметы, разработал курсы лекций "Огневая тактика" и "Современная стратегия", рецензировал книги Вацетиса, Свечина, Шапошникова, работал в Военно-исторической комиссии, в Высшем военно-редакционном совете, председательствовал в Главной военно-научной редакции, переводил Шлиффена, Бернгарди, Куля, Шварте, Кюльмана, Фалькенгайна. Конечно же, он не прекращал разработку востоковедческих проблем, методики военной географии и геополитики. В эти годы он читает на Восточном факультете курс лекций по Афганистану и выпускает книгу, повторяющую издание ТуркВО 1919 г.
Здесь впервые появляется на его пути невысокий человек с конфетнокрасивым лицом и непомерным честолюбием. Михаил Тухачевский, проигравший польскую кампанию, ищет себе прочное место для завоевания руководства РККА и находит его. Академия Генштаба "реорганизуется" (просто переименовывается) в Военную академию РККА и Тухачевский становится ее начальником. Снесареву оставляют звание профессора, руководство военной географией и статистикой, а также Восточным отделением.
Что ж, работы хватает попрежнему. Кроме работы в академии, Снесарев создает Институт востоковедения, руководит преподаванием военной географии и военной статистики в Военно-воздушной и Военно-политической академиях, работает в Высшем военном редакционном совете и Законодательном управлении делами РВС СССР. Как всегда, он очень много пишет. Главное, что он написал в это время - "Введение в военную географию", в котором изложил методику геополитического исследования, и мы до сих пор работаем по этой книге, а все развитие метода ведем в предначертанных в ней рамках. Эта методика - то, что сделало его титаном геополитики и виднейшим представителем ее русской военной школы, да и не только русской. Сам Хаусхофер идет по его следам, а это, поверьте, о чем-то говорит.
Но и сам он ведет в эти годы прикладные геополитические исследования, и не только по заданиям правительства. Он осуществляет давно задуманный фундаментальный труд об Индии: "Индия. Страна и народ". В 1926 году выходит первая часть - "Физическая Индия", к 1929 году готова вторая - "Этнографическая Индия", завершается третья - "Экономическая Индия", активно идет работа над частью четвертой и последней - "Военная Индия". Изложенный им в "Авганистане" и "Введении в военную географию" научно-практический метод исследования, составляющий основу его геополитического метода, применен в исследовании по Индии так плодотворно, как нигде более. В 1929 году ему одному из первых присвоено вновь установленное звание Героя Труда.
Но не зря мы вспоминали о неумолимом роке. В этом же году Михаил Тухачевский решил стать высшим военно-научным авторитетом СССР. Самый простой путь - уничтожить соперников. И вот он получает картбланш на уничтожение "буржуазных военных специалистов". Сотни унаследованных РККА офицеров императорского Генштаба, ничего не понимая, отправляются в лагеря. Коба, спрятав злорадную улыбку в усы, отдает Тухачевскому и Снесарева.
Начался последний круг жизни, долгие годы мучений, очень долгие. Только в мае 1937 года, когда в считанные дни громыхнул над страной процесс военных заговорщиков и Тухачевского застрелили в лубянском подвале, выпустили Снесарева. Глубокий старик, несокрушимо молчащий, пролежал лето и осень, глядя в окно, и тихо угас 4 декабря 1937 года на руках жены, ненадолго пережившей его. Похоронен Андрей Евгеньевич Снесарев на Новодевичьем кладбище. В годовщину его смерти льют холодные дожди, ветры гонят по асфальтовым дорожкам последние желтые листья...
И забвение. Нет, не то истинное забвение, которое порождается равнодушием людей. Равнодушия как раз не было, о нем помнили, о нем писали. Дочь, Евгения Андреевна, даже добилась издания в 1973 году издания сборника статей об отце (тиражом аж 6800 экземпляров), а в 1983 году смогла выпустить в свет "Этнографическую Индию", хотя и урезанную вдвое. Нет, забвение было умело организовано правительственными кругами, которым было страшно даже не имя Снесарева, а сама возможность, что кто-то узнает о большей адекватности геополитического образа мышления, нежели мышления идеологического; недаром и сама геополитика у нас считается лженаукой с 1934 года, да и сейчас нет в России ни одного учебного заведения, где читался бы курс геополитики (вот, скажем, в Белоруссии - есть).
Но сын России должен занять, наконец, свое место в пантеоне великих россиян. Уж много раз твердили нам, что народ, не помнящий своих великих людей, становится рабом чужаков, и мы должны помнить и знать. Пусть это мое искреннее, хотя и неумелое, и чересчур восторженное, эссе, станет венком на могилу, затерявшуюся в переходах Новодевичьего кладбища...
С сайта Русского геополитического сборника.