| varvar.ru: Архив / Тексты / Игнатычев / 1979: Гражданин своего времени / Часть 3. Самолёт-салон |
Часть 3
САМОЛЕТ-САЛОН
1.Карамель «Взлетная»
Не было более счастливого дня за всю мою курсантскую жизнь, когда я теплым воскресным утром, в клешенных джинсах и знаменитой на всю страну рубашке, с достоинством вошел на родное КПП института и небрежно бросил дежурному сержанту из роты обеспечения – «Командировка!»
Знаменитое КПП ВИМО. Рубеж свободы. 2002 г.
Курсанты, возвращавшиеся из дальних стран и всевозможных «практик», частенько приезжали в расположение института в гражданке, и по традиции документов на КПП у них не спрашивали. Я медленно шел по направлению к «Хилтону», гордо ловя на себе завистливые взгляды по-воскресному бездельных курсантов, первый раз ощущая себя по-настоящему «выездным». Жесткий, с золотыми буквами загран-паспорт приятно растягивал узкий нагрудный карман потрясающей темно-синей клетчатой рубашки, знакомой всем советским гражданам по фильму «Экипаж», в которой Филатов щеголял в самой эротической сцене отечественного кинематографа.
Общежитие ВИМО «Хилтон», вид из учебного корпуса.
Вскоре неподалеку я обнаружил одного из сокурсников, Серегу Л., жилистого, флегматичного малого, в сером костюме и спортивной сумкой. Как выяснилось, он получил такой же приказ явиться в институт для отправки на бортперевод. Мы не были друзьями, но общие приключения нас сблизили, т.к. Серега оказался надежным и крепким напарником. Отправка на бесплатный бортперевод его не радовала, как меня, потому что, как многие на нашем курсе, он надеялся поехать в длительную оплачиваемую командировку в актуальную тогда Эфиопию. Однако, командование решило по иному.
Вскоре на КПП появился старший лейтенант в черной морской форме, а на улице через решетку забора был виден припаркованный белый автобус ПАЗик. Офицер отдела кадров передал нас старшему лейтенанту, и скоро мы резво катили по пустынным летним московским улицам куда-то за город, где по словам неразговорчивого ст.лейтенанта нас ждал самолет. Куда он летел и зачем мы так и не узнали, но такая таинственность делала наше путешествие еще более привлекательным, и мы с интересом ждали прибытия на аэродром.
Покрутившись по незнакомым пригородам Подмосковья, ПАЗик неожиданно проскочил КПП с сонным сухопутным матросом в будке, и не замедляя, выскочил на летное поле большого пустынного аэродрома, где на близкой стоянке стоял белый Ту-154 с надписью «Аэрофлот». Возле самолетного трапа стояла приличная группа старших офицеров в фуражках с белым верхом в непривычной морской форме, и все, как один, с одинаковыми черными пузатыми портфелями. Самолет принадлежал начальнику штаба ВМФ СССР, а офицеры, члены комиссии, которая направлялись на Балтийский флот с проверкой, в разгар сезона в Юрмале... по совпадению.
Сопровождающий нас старший лейтенант, судя по щегольской форме – «служитель» московского штаба, отрапортовал какому-то подполковнику, и, не посмотрев на нас, прыгнул обратно в свой новенький ПАЗик, который сорвался и исчез за воротами летного поля. Подполковник, как мы поняли, единственный, кто знал про нас, занятый своими подобострастными разговорами, топтался вокруг невысокого генерала, не обращая на нас никакого внимания. Наконец, из самолета высунулась голова, и офицеры, жужжа, по рангу стали подниматься в салон. Когда очередь дошла до нашего подполковника, мне стало не по себе.
По закону мы были военнослужащими срочной службы, и выданное кадровиком «на всякий случай» командировочное предписание без указания пункта назначения и срока было, в принципе, чистой липой. Без старшего, пункта назначения и поставленной задачи наше положение было более, чем странным. Я уже собирался ловить подполковника, когда он махнул нам с трапа рукой, и мы, радостно подхватив сумки, побежали к самолету.
Внутри Ту-154 совсем не походил на рейсовый. В первый и последний раз, попав на лайнер советского правительственного уровня, мы с удивлением увидели внутри не салон самолета, а скорее железнодорожный вагон люкс. По левому борту шел длинный коридор с иллюминаторами в хвост лайнера, где располагалось штук тридцать обычных самолетных кресел для пассажиров. Все остальное пространство занимал обширный салон, отделенный от нас полированной деревянной стеной. Двери салона с богатыми золотыми ручками были постоянно закрыты, и мне лишь краем глаза удалось увидеть кожаные диваны и стол внутри, когда туда заходил генерал.
Нас посадили на последний ряд, и наш подполковник что-то обьяснил на вопросительный косой взгляд грозного полковника, который с кряканьем усаживался на передние кресла. Самолет быстро завелся и взлетел, что редко бывало на гражданских линиях, вероятно, высокое начальство не любило ждать, а подмосковный аэродром был свой и принадлежал морской авиации.
Перед полетом произошли некоторые изменения, и все члены экипажа, такие же офицеры морской авиации, как и пассажиры, как по команде, сняли галстуки, расстегнув верхнюю пуговицу форменной рубашки. Очевидно, это была привилегия «летунов» при исполнении, и никто не протестовал, когда высокий прапорщик в расстегнутой рубашке, с видом полного достоинства, появился у нас в конце самолета с подносом, полном бокалами с газировкой и карамельками. Прапорщик без тени подобострастия на лице, как стюард высшего разряда, обошел всех, даже нас, безродных курсантов на последнем ряду, раздал напитки, а пассажиры, включая полковников управления авиации флота, застегнутых на все пуговицы, вежливо благодарили.
В первый раз тогда я убедился, что в авиации были свои особые традиции, совсем не такие как в армии, и на борту самолета все подчинялись командиру экипажа, а мы все были просто пассажирами. К счастью, с нами никто не общался, и я с удовольствием расслабился, приготовившись к интересному приключению, потому что, к тому времени мы уже знали, что самолет, или по-авиационному «борт», летел в Ригу, в которой я никогда не был, и которая находилась в невозможной близости от пугающей и привлекающей Европы.
2.Скултэ
После непродолжительного перелета самолет быстро снизился и мягко, совсем не «по-аэрофлотовски», сел в аэропорту города Риги. Никаких обьявлений и пожеланий доброго пути от капитана не прозвучало, что напомнило нам, что мы, все-таки, были не в отпуске. Однако, когда самолет зарулил на стоянку и мы, пропуская старших вперед стали вылезать наружу, я ясно почувствовал курортное дыхание моря.
Погода стояла в Риге замечательная. Нежаркое прибалтийское солнце разморило золотые сосны местных лесов, которые стали источать благотворные хвойные ароматы, и смешавшись дыханием морского залива, создавали ту самую знаменитую прибалтийскую смесь, ради которой путевки в дорогие дома отдыха распространялись в основном в высшем эшелоне профсоюзной номенклатуры.
К моему удивлению, авиационный гарнизон в Скултэ был расположен напротив аэровокзала, и стоянки боевых самолетов находились в сосновом лесу с противоположной стороны взлетно-посадочной полосы городского аэропорта. Сквозь листву в отдалении я разглядел пузатые силуеты самолетов, на которых, вероятнее всего, нам предстояло летать. Оказавшись на земле, все продолжали расслабленно стоять тут же, когда начальник местного гарнизона, моложавый подполковник, прыжками строевого шага стал приближаться к московскому генералу с приветственным рапортом, громко шлепая ботинками по бетонке. Все замолчали и, как по команде, вскинули правую руку к козырьку, слушая крикливо звонкое: «Товарищ генерал!....» Впервые в жизни я слушал строевой рапорт командира части как бы с другой стороны, находясь за спинами комиссии, а не лицом к представлению на плацу, и, признаться, за плотной спиной полковников было намного комфортнее.
Генерал пожал командиру руку, и все дружно двинулись дальше, по традиции пропуская беседующих начальников вперед, когда короткая формальная часть встречи закончилась,. За одинаковыми спинами в желтых рубашках мы уже потеряли своего подполковника, и я уже начал снова беспокоиться, как неожиданно мы оказались в компании своего собственного встречающего. Из-за спин офицеров к нам вразвалку подошел плотный молодой человек весьма импозантного вида и без предисловий спросил: «Переводчики? Старший лейтенант Заика. Пошли отсюда».
Гоголевский Ноздрев! Среднего роста, с вихрастой нестриженной головой, в растянутых бежевых вельветовых штанах и клетчатой мятой ковбойке, поверх которой было надето что-то серое домашней вязки, издалека похожее на старую дырявую сеть латышских рыбаков, старший лейтенант больше походил на агента, внедрившегося к лесным братьям лет десять назад, и мало напоминал наглаженных офицеров передовой части Скултэ. Особую ценность представляла обувь нового знакомого. Его голые ноги явно комфортно чувствовали себя в растоптанных коричневых босоножках. Однако, домашний вид и неожиданное приветствие нам понравилось, когда он быстро обьяснил, что он – переводчик, который ждет нас уже три недели, и мы с облегчением последовали за странным старшим лейтенантом, по званию и по возрасту который, стал старшим нашей маленькой группы.
Путешествие было коротким. Летная гостиница, или профилакторий, находилась рядом, в прозрачном бору, сквозь березки и сосны которого были видны аккуратные пятиэтажки ДОСов. Людей не было видно вообще, что создавало санаторно-курортное ощущение. Дорожки среди подстриженных газонов были вылизаны, все, что возможно, было подмазано и покрашено, а светлое кирпичное здание гостиницы на фоне леса выглядело здравницей хорошего профсоюза. Внутри гостиница сверкала блеском советского дизайна. Новое здание было оснащено по лучшим стандартам, что, очевидно, предназначалось для многочисленных визитов московских проверяющих. Однако, в течение последующих дней московских полковников в нашей гостинице я не увидел, что наводило на мысль, что в замечательном гарнизоне, очевидно, были и другие, специальные, дома для гостей.
Следуя за Заикой, я с удовольствием выяснил, что нас в части ждали, у всех были спальные места в просторной комнате с удобными кроватями, вкоторой третью неделю жил заслуженный старший лейтенант. По ходу давая нам, новичкам в летном деле, инструкции, старший лейтенант повел нас на обед, вынув из бездонных карманов смешные гос-знаковские талончики с надписями «завтрак, обед, ужин». Пока мы на ходу вникали в правила авиационного котлого довольствия, мы дошли до офицерской столовой, располагавшейся в чистом кирпичном здании. Народу там было много, офицеры, многие из которых были в синих и серых комбинезонах, посматривали на нас, троицу в гражданке, с интересом.
Не успели мы сесть за столик, аккуратно накрытый белоснежной скатертью, как к нам подскочила симпатичная невысокая официантка в белом кружевном переднике, и весело, по-домашнему стала рассказывать про меню, как будто мы пришли на обед к ней домой. Официанточка, ловко подносившая нам тарелки, была настолько аппетитная, что мы все трое невольно проводили ее оценивающим взглядом, на что Заика, как водится, без предисловий, даже с какой-то обидой в голосе, сказал: «Жена майора...». Еда была на высшем уровне, за что мы искренне поблагодарили гостеприимную хозяйку, еще раз позавидовав неизвестному счастливцу-майору.
Новые впечатления и новые люди приводили русских людей в томление, по-современному – стресс, который лечился просто. Ст лейтенант томился давно, целых три недели, и мы с Серегой несильно удивились, когда Заика предложил выпить за знакомство. Выпивки и закуски у него оказалось достаточно, и мы спокойно расположились встречать погожий прибалтийский вечер в нашей гостинице.
Сидели мы хорошо. В тот вечер мы прошли весь курс «молодого летчика» и к утру разбирались в типах развед-самолетов, просто могли различать морскую офицерскую форму по цвету просветов на погонах, узнали боевой путь части и самого старшего лейтенанта Заики. До сих пор помню, что под развязку Заика нетвердым языком учил нас запомнить в жизни три вещи: 1 – все начальники – козлы, 2 – надо заботиться о себе самому, 3 – всю валюту надо требовать на месте, а не верить, что ее заплатят в Союзе. Если с первыми двумя постулатами я был полностью согласен, то последнее вызывало у меня сомнение, и я оказался прав, т.к. все, что я получил, это было 8 рублей в месяц курсантского жалования...
...Серега сидел на кровати, манерно куря сигарету, и пускал дым кольцами, остатками сознания силился перевести мифические валютные единицы африканских демократов в валютные рубли через черный курс чеков Внешпосылторга. Арифметика не получалась. Не слушая наш сбивающийся разговор про преимущество советских самолетов, Серега без предисловия включился и тонким голосом заявил:
- Не-е, не получается четыре тыщи!
- Посчитай еще! – сказал Заика, и потянулся за бутылкой. – Тебе их все равно не дадут!
Ил-38 на боевом задании.
Разговор шел по душам, и нам все больше нравился этот веселый старший дейтенант. Еще мы узнали тогда, что Заика, выпускник Симферопольского пединститута, остался в армии после того, как служил двух-годичником в авиации Черноморского флота, что получал он хорошо, с летной надбавкой, ни хрена не делая. Командировки с валютной зарплатой были регулярными, и что он очень недоволен, что бездельничал в Риге уже три недели, когда мог бы так же бездельничать в Йемене за твердую валюту. Звучало это настолько хорошо, что я даже подумал, что, возможно, это было бы для меня хорошей карьерой, хотя, в летчики я не очень стремился ввиду небезопасности военной авиации.
«Важнейшей задачей, возложенной на вооруженные Ил-38 части, было ведение разведки. Именно для этих целей часть самолетов оснастили станциями РТР «Вишня» и «модернизировали» подготовку многих операторов СПИУ. Самолеты использовались для обнаружения и слежения за надводными кораблями стран НАТО, прежде всего авианосными ударными группами (АУГ). Для этого, например, экипажи 77-го полка летали из Николаевки на боевую службу к Японским островам, а 145-й ОПЛАЭ наведывались к берегам туманного Альбиона. Кроме того, Ил-38 достаточно широко эксплуатировались с авиабаз дружественных Советскому Союзу иностранных государств. С осени 1970 г. Ил-38 с советскими экипажами и с опознавательными знаками ВВС Арабской Республики Египет вели разведку в Средиземном море. С начала 80-х гг. география базирования Ил-38 в этом регионе значительно расширилась, а в спецкомандировках побывали экипажи со всех флотов. Они регулярно выполняли разведрейды с аэродромов Сирии и Ливии, в том числе для наблюдения за действиями американских линкоров во время Ливанской войны 1982 г.» По материалам Интеренета |
Первое похмельное утро в морской авиации встретило меня хмурой, помятой рожей Заики, который грубовато будил нас на завтрак. Быстро приняв душ в душевой, в которой все работало и горячая, чистая вода была совсем московского уровня, побритые и по-двадцатилетнему достаточно свежие мы пришли на завтрак. Аппетитная официантка больше не радовала глаз, однако стол выглядел шикарно! На скатерти стояли тарелки с желтым сливочным маслом, сливки, молоко, даже куриные яйца выглядели крупнее, чем из московской Диеты. Вновь приятно удивленные качеством и количеством блюд, (спасибо Заике за талоны!), после завтрака мы отправились в клуб части на собрание офицеров, жуя на ходу пайковый молочный шоколад.
Мемориал в п.Скултэ, 1980-е годы.
3. 145-я ОПЛАЭ
Клуб был полон и блистал новой формой офицеров, которую обычно все надевают на проверки при приезде начальства. Как чужие люди на этом празднике строевой жизни, мы втроем скромно расположились в последнем ряду зала. После короткого предисловия командира части, наполненного, естественно заверениями и здравицами, на трибуну залез грозный начальственный полковник, который начал пространную речь, изобилующую деепричастными оборатами.
Как оказалось, это был начальник разведки авиации Балтийского флота, который прибыл в 145-ю Отдельную протволодочную авиа-эскадрилью (ОПЛАЭ) с наставлениями в связи с первым вылетом экипажей-балтийцев на боевое задание в Демократический Йемен, а именно в город Аден. Ввиду суровой секретности, полковник о задачах полета не распространялся, с удовольствием заменив факты на всевозможные «идя», «неся», «заверяя» и «встречая». Когда деепричастия закончились, докладчик легко перешел к международной обстановке, и, как заправского лектора, его понесло. Речь была пламенной и страстной, и предназначалась больше не нам, а московским проверяющим, сидевшем в первом ряду. Сквозь дрему слушая гневные обвинения империализма, я уже начал думать, что горячий полковник, вероятно, дойдет до стучания ботинком по трибуне, когда оратор вдруг остановился, и неожиданно произнес потрясающую фразу:
«..Я уверен, что летчики Балтийского флота с честью выполнят задачи, поставленные партией и правительством, если только.....»
В зале повисла напряженная тишина, полковник неожиданно замолчал и.... брякнул:
«...только.... переводчики не напьются!!»
Зал замер. Через пару секунд, как по команде, несколько сот стриженных затылков повернули к нам свои лица, наполненные удивлением, ужасом и ненавистью. Три гражданские фигуры, раслабленно опиравшиеся на клубную стену, обитую дембельской вагонкой, сьежились под прессом народного гнева аудитории, и, как последние двоечники в школе, поползли вниз на пол.
Оказавшись наконец на улице, я вполуха слушал матерящегося Заику и силился вспомнить – насколько громко мы вчера праздновали встречу. Но волноваться было нечего: неожиданный выпад начальника разведки явно был навеян его старым опытом общения с нашими коллегами-лингвистами.
«В 1980 г. Ил-38 145-й ОПЛАЭ появились в Демократической Республике Йемен, базируясь сначала в Адене, а с 1983 г. на крупной авиабазе Эль-Анад. Оттуда они выполняли полеты над Аравийским морем и северной частью Индийского океана. Одним из участников тех событий был штурман корабля, ныне м-р запаса А. Б. Абдулаев. Обратимся к его воспоминаниям. «В Йемене постоянно находилась пара наших самолетов, причем каждые два месяца проходила ротация техники и экипажей. Машины из Риги перелетали в Ташкент, а оттуда через территорию Ирана шли к Аравийскому полуострову. Вылеты на боевую службу выполнялись с периодичностью примерно один раз в пять-шесть дней. Работали только парами. Нашей главной задачей были поиск и отслеживание авианосных групп ВМС США. Обычно перед вылетом мы получали информацию из Москвы о примерном местонахождении интересующих нашу разведку кораблей, которые, как правило, следовали в район Персидского залива. К месту поиска мы старались следовать скрытно, на высоте 100-150 м, сохраняя радиомолчание. Но если по прибытии в указанный район авианосец не удавалось обнаружить в радиусе 50-60 км, то поднимались на 6-7 тыс. м и вели поиск с помощью бортовой РЛС. Она засекала крупный корабль за 260-280 км, хотя и не позволяла отличить авианосец от танкера, которых в этом регионе довольно много. Получив радиолокационный контакт с целью, мы снова снижались и, выйдя на группу боевых кораблей, обязательно их фотографировали и, если позволял остаток топлива, выдвигались на 60-80 км вперед ордера для поиска подводной лодки. Дело в том, что каждая американская АУГ сопровождалась ядерной субмариной, следовавшей как раз на таком удалении по курсу эскадры.» По материалам Интернета |
Недалеко от клуба к нам подошел невысокий приятный майор и, представившись, спросил мою фамилию. Майор заулыбался, пожал руку, и как-то просто, по-домашнему, пояснил, что он и есть командир моего славного экипажа, который, «идя» и «неся» по словам полковника, отправлялся в Аден. По традиции и порядкам авиации моим начальником, который отвечал за меня по всем вопросам, теперь был тот самый майор.
Командир мне понравился сразу, невысокий, основательный, неторопливый разговаривал хорошо, без дури и тени высокомерия, и, как мне показалось, даже как-то извинялся за неожиданную грубость в адрес переводчиков. Майор деловито поинтересовался как я разместился, получил ли талоны на питание, и вежливо предложил познакомиться с техникой. Я с радостью согласился, и мы отправились в сторону стоянок, закрытых от нас прозрачным березовым и сосновым лесом. Краем глаза я заметил, что Серега в сопровождении офицеров, вероятно, его экипажа, тоже отправился куда-то в сторону штаба. Все, начиналась служба!
Гарнизон Скултэ 2000-е годы.
Я давно заметил, что мне бывает гораздо проще сойтись с человеком моего роста, даже которого я совсем не знаю. То ли магнетический контакт по электрической теории срабатывает, то ли, просто, лучше в глаза смотреть, не заглядывая снизу, виляя хвостом. Но я не припомню случая из своей богатой практики, чтобы мне удавалось хорошо ладить с высоким по росту начальником, хотя, «анатомическая» теория звучит как-то уж примитивно. Как бы там ни было, но, летчик-майор, как и весь мой новый экипаж, были мужики коренастые и основательные, с которыми я сразу поладил.
Не забуду, как сказал мой сокурсник, курсант Леонтьевский, человек выдающегося роста, который в том же году летал с другими экипажами на бортпереводе:
«Летуны, да, они все короткие, как Гнат! Гномы!!»
На что я злорадно представил его, длинного, сложенного вдвое в боевом самолете, который явно была сконструирован нами, людьми... э-э-э, среднего роста.
4. Ил-38
Стоянки самолетов противолодочной разведки Ил-38 не были огорожены, и выход на гражданское летное поле рижского аэропорта было полностью открыт. В отдалении маячила сонная фигура матроса-часового, который по моим понятиям службы был слабой защитой боевой техники.
Ил-38 выглядел почти так же, как гражданский Ил-18, самолет старый и редкий в конце 70-х годов. В отличие от гражданского самолета, Ил-38 имел мало иллюминаторов по борту, отчего его туша фюзеляжа казалась массивнее и тяжелее.
Ил-38
Под самолетом возились какие-то фигуры в синих комбинезонах - техники, а из чрева вылезли люди в светлых серых комбинезонах, как оказалось, сами летчики, которые стали по очереди со мной знакомиться. Народ был в основном молодой и веселый, одного со смехом все называли «Вишня», по имени бортовой станции, оператором которой он являлся. Я с интересом разглядывал боевую машину снаружи и внутри, и по лицам летунов понял, что все мои вопросы были по делу, в общих чертах в авиации я разбирался и почему летает самолет я знал твердо.
Мне показали откидное место дополнительного члена экипажа за спинами командира и правого пилота, обьяснили как работает транспортер на полу и порядок эвакуации из самолета, и со смехом весело стали подкалывать кого-то из молодых, что теперь его очередь прыгать первым прошла – кому-то надо было сшибать обтекатель антенны внизу - для этого теперь был я.
«ВВС ВМФ Латвия, Скулте, 84-86. 145 ОПЛАЭ (Отдельная противолодочная авиационная эскадрилья) Гы... а катапульт у нас на самолетах не было... (Ил 38) Экипаж должен (если чо) был съезжать вниз по трапу как на горке сидя на парашюте. Первым съезжал ттретий штурман, срубал СПИУшную антену (которая торчала на пузе самолета в метре от трапа) и двумя половинками летел к земле. За ним остальные. (Насколько я знаю, ни одного реального случая покидания самолета экипажем не было - офигенно надежная машина) Но все же, традиционно все третьи штурмана служили хорошо, без пьянок и залетов, дабы побыстрее стать вторыми.» По материалам Интернета |
Мое любопытство было удовлетворено почти полностью, пока я не стал расспрашивать о вооружении самолета, обнаружив многотонный бомбовой отсек. Летчики замялись, сказав только, что самолет Ил-38 может быть «носителем». Я знал порядки, и никаких вопросов по поводу ядерного оружия никогда не задавал. Все было ясно и так, самолет серьезный и работа предстояла реальная.
«...в случае возникновения реальной военной угрозы большие надежды возлагались на ядерные глубинные бомбы. Их применение предусматривало групповые действия самолетов ПЛО. Так, в 145-й ОПЛАЭ на этот случай предполагался следующий порядок действий. После объявления тревоги три машины снаряжались в поисковом варианте (216 шт. РГБ-1), три – в поисково-ударном (чаще всего – 144 шт. РГБ-1, 10 шт. РГБ-2, 1-2 шт. АТ-2), а еще пара следовала на базу хранения ядерных боеприпасов на аэродромы Быхов или Остров, где на самолеты должны были подвесить одну или две (в зависимости от типа) атомные бомбы. Затем в соответствующих секторах патрулирования Ил-38 встречались, при обнаружении лодки поисковыми машинами ударные выходили на сработавший буй и применяли свое оружие. Ядерный боеприпас имел много степеней защиты, и привести его в действие можно было, лишь получив соответствующие коды из Москвы. По имеющимся сведениям, полномасштабные учения по такому сценарию не проводились. Отрабатывались лишь подготовка самолетов к вылету по тревоге, вплоть до запуска двигателей, а также перелет пары на базу хранения, где подвешивались макеты ядерных бомб. Процедура выполнялась с соблюдением повышенных мер секретности: само «специзделие» подвозилось к Ил-38 зачехленным, его погрузка шла за брезентовыми шторами, и даже смотреть на «Это» в экипаже имели право только командир, 1-й и 2-й штурманы.» По материалам Интернета |
Рассмотрев длинную смешную антенну на хвосте Ила, я с разрешения командира отправился в гостиницу, по ходу рассматривая маленький уютный гарнизон летчиков
Последним вопросом, который живо интересовал меня, была дата вылета. Командир уклончиво замялся, и я понял, что он никогда не раскрыл бы секретное время «Ч» даже под жестокими пытками, однако, меня интересовало другое. Я находился в Риге, в двадцати минутах езды от знаменитой Юрмалы, и только прямой ядерный удар милитаристов НАТО мог остановить меня от посещения основных пунктов Латвийской Советской Социалистической Республики.
Все права на публикацию защищены. При перепечатке или упоминании ссылка на сайт varvar.ru обязательна