| varvar.ru: Архив / Тексты / Игнатычев / 1979: Гражданин своего времени / Возвращение блудного сына |
Часть 14
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА
1 Осенний перелет
Наше экзотическое пребывание в Дананге закончилось также неожиданно, как и началось. Буквально через три дня курортной жизни нам дали команду возвращаться, посчитав, вероятно, миссию полностью выполненной. Надо признаться, я был рад быстрому возвращению, наслушавшись рассказов бывалых специалистов по оказанию «дружбы» разным мелким и гордым странам. Все чаще, лежа на горячем песке под пальмой, я мысленно возвращался в дождливую осеннюю Москву, где меня ждал родной Институт и несданный экзамен по военному переводу.
К вылету все было готово, и рано утром в день «Ч» мы погрузили незамысловатые пожитки в наш бессменный транспорт, сердечно попрощались с полковыми техниками, оставшимися принимать следующие борты, и маленьким караваном из белого ПАЗика и большого КрАЗА направились на аэродром. Путь был знакомым, и, наслаждаясь утренней прохладой в кузове грузовика, я смотрел на восток, где в районе порта из-за темной сопки поднимались первые лучи утреннего солнца.
Дананг, начало 1970-х. Из американских архивов.
По материалам Интернета.
Вьехав в бесчисленные районы городских трущоб наш караван неожиданно остановился, потому что вся дорога впереди была занята бегущими людьми. Сотни невысоких, загорелых мужчин в советских армейских майках и синих ситцевых трусах сосредоточенно бежали строем, занимая всю дорогу. Шансов пробиться сквозь строй не было, и наши машины стали тащиться со скоростью бегущего человека. Посмотрев назад, я с удивлением обнаружил, что нас сосредоточенно преследует другая толпа в таких же трусах, не обращая никакого на нас внимания. Когда я увидел похожих «спортсменов» на перекрестке, то создалось впечатление, что мы находились в эпицентре какого-то природного катаклизма, и весь город спасался бегством. Вероятнее всего, невидимая и мощная вьетнамская армия бодро вышла на зарядку, однако, вид тысяч молча бегущих худых людей в рассветных сумерках был несколько жутковатым...
Дананг, начало 1970-х. Из американских архивов.
По материалам Интернета
...Вылет был быстрым, и через час наши серебристые Ту-95 взлетели в утреннее небо, прокатившись по ровной американской полосе авиабазы Дананг. Можно сказать, что вылет был удачным, не считая окончательно облезшую, ноющую спину и тяжелый, острый, неуклюжий коралл, который я вынужден был держать, нежно прижимая к себе. Драгоценный подарок предназначался кому-то из флотских начальников, и ввиду хрупкости не мог быть надежно упакован. Решение было принято мудрое, и командир моего экипажа торжественно вручил мне тяжеленный каменный «букет», с которым я летел в обнимку всю дорогу, вконец исколов себе руки. Только по истечении многих лет я узнал, что вывоз больших кораллов запрещен правилами многих государств, и только на военном самолете возможно было перевозить подобные «контрабандные» подарки.
Ну, моя пулеметная лента в сумке под головой была, конечно, не в счет!..
В течение пяти лет, СССР сформировал в заливе Камрань крупнейшее соединение кораблей, если в 1979г. там было приблизительно 8 судов, то к концу 1983г. их там уже стало 22 судна, включая 4 субмарины (атомных и дизельных), и 6 крупных надводных кораблей. С 1983г. здесь стала базироваться 15-я оперативная эскадра Тихоокеанского флота. К 1984г. до 24 советских кораблей находились постоянно в Камрани. В апреле 1984г. советское соединение, в составе которого был авианосный крейсер «Минск» и БДК «Иван Рогов» осуществило в ходе учения первую высадку советских десантников на вьетнамском побережье. Вскоре с Вьетнамом был заключен контракт на строительство объектов в счет безвозмездной помощи СРВ со стороны СССР. За период с 1984 по 1992 год было построено около 30 объектов, в том числе станция слежения за спутниками. На аэродроме базы размещался отдельный смешанный авиационный полк, в состав которого входили 4 самолета Ту-95, 4 - Ту-142, эскадрилья Ту-16 различных модификаций (порядка 20 единиц), эскадрилья МиГ-25 (порядка 15 единиц), 2 транспортных самолета типа Ан-24 и 3 вертолета Ми-8. Действуя с этого аэродрома, экипажи вели разведку в околоэкваториальных широтах и омывающих восточное побережье Азии морях. В 1979 и 1980 годах с двух аэродромов Вьетнама произведено 76 самолётовылетов, для сравнения за тот же период самолёты Ту-95РЦ выполнили с аэродромов Гавана, Конакри и Луанда около 450 самолётовылетов.
По материалам Интернета |
Таежное Приморье, 2000-е годы.
...Через восемь с половиной часов полета на север, безопасно обойдя Японию со стороны океана, мы пересекли остров Сахалин и, развернувшись, стали приближаться к Приморью с северо-востока. Над темно-зелеными хребтами Сихотэ Алиня, где под густыми таежными кедрами до сих пор разгуливают настоящие уссурийские тигры, наш самолет начал немного снижаться, и, перегнувшись между креслами пилотов, я с удивлением заметил, что приборы показывали отменную скорость полета – 950 км в час, что делало бы честь любому реактивному лайнеру.
Еще через полчаса колеса Ту-95 тяжело стукнули по хорольской взлетной полосе, и я ощутил всю тяжесть воинской службы, выразившейся в нестерпимой боли от вонзившегося в мою кожу проклятого коралла, который норовил выпасть из моих рук при каждом ударе переднего шасси о неровности бетона, залитого руками трудолюбивого советского стройбата. Наконец, мои мучения закончились, и, как только самолет остановился, я благополучно передал драгоценный груз обратно в руки командира, с трудом разминая затекшие мышцы. На аэродроме нас встречала большая толпа, среди которых я без труда разглядел Серегу.
Облегченно вдохнув душистый осенний воздух, я осмотрелся. В Хороле все так же было достаточно тепло и сухо. Летчики радостно обсуждали подробности полета с встречающими, на сцене появилась знаменитая канистра с пивом, а мы с Андреем направились к своему приятелю, который стоял в стороне, пуская кольцами сигаретный дым.
- Ну, как? – мелонхолично спросил Серега, манерно стряхнув пепел.
- Нормально... – в тон ему безразлично ответил я, пока Андрюша набирал в грудь воздуха для исчерпывающего восторженного рассказа...
Дальний Восток, 1970-е годы .
...Серега получил вполне исчерпывающую информацию о жизни молодого демократического Вьетнама в течение первых дней после нашего прилета, однако, скоро у него появилась прекрасная возможность все увидеть самому. Через несколько дней, в первых числах октября 1979 года, 304 ОДРАП снова получил команду отправить два самолета в Дананг.
Все повторилось в точности, как в прошлый раз, если не считать, что в этот раз переводчиков ночью не забыли. Мы приехали на аэродром вовремя и даже успели заскучать, когда, наконец, в предрассветных сумерках, мощно заревев моторами, два соседних самолета вздрогнули и покатились в темноту пустынного аэродрома. Еще немного погудев, наш Ту-95 замедлил винты, и наступила тишина, которая означала, что нам в этот раз не повезло, (или очень повезло!), и мы остались дома. Стараясь побороть в себе ребяческое чувство обиды, я вылез из самолета и на пути в гостиницу решил во что бы то ни стало добиваться самостоятельного возвращения в Москву...
Офицеры Хорольского гарнизона, 1970-е годы.
По материалам Интернета
...Николай Петрович, начальник строевой части полка, отнесся к моей просьбе с пониманием, и, махнув мне рукой через перегородку, чтобы я остался, позвонил кому-то из своих вышестоящих коллег. Мне, неопытному, молодому курсанту, тогда еще не были знакомы хитросплетения военной бюрократии, и для меня невидимая связь «нужных» людей была поразительна. Весело поболтав с кем-то, вероятнее всего, из большого кадрового кабинета флотского штаба в Владивостоке, капитан положил эбонитовую трубку «дальнего» телефона и хитро посмотрел на меня.
- Ну, Сергей, поедешь домой!..
У меня сразу полегчало на душе, и я слегка легкомысленно согласился лететь из владивостокского Артема попутным транспортом после приближающегося всенародного советского праздника– Дня Конституции.
Владивосток из космоса. По материалам Интернета .
В конце 80-х началось сокращение советского военного присутствия. В 1998 году Ханой напомнил Москве о том, что срок аренды базы истекает в 2004 году, и предложил продлить ее с ежегодной арендной платой в 300 млн. долларов. В это же время Китай и США предлагали за аренду Камрани 500 млн. долларов. В 2000 году командование ВМФ России официально заявило, что отныне будет более активно использовать пункт материально-технического обеспечения (ПМТО). В Главном штабе ВМФ заявили, что "это связано с возобновлением активных действий кораблей в Тихом и Индийском океанах", и пообещали, что "в ближайшее время на неотложные ремонтные работы на ПМТО поступят 500 тысяч рублей". Однако уже через год, в мае 2001-го, появились первые сообщения о том, что Россия решила не возобновлять договор об аренде Камрани. 24 июля 2001 года министр обороны России Сергей Иванов заявил, что России "надо уходить из Камрани". Окончательное решение было принято на основании доклада главкома ВМФ адмирала Владимира Куроедова о нецелесообразности дальнейшего содержания базы. По словам начальника Генштаба Анатолия Квашнина, расходы на базу были сопоставимы с содержанием атомной подводной лодки с современным оборудованием. 2 мая 2002 года был подписан акт о передаче бывшей российской военной базы вьетнамскому правительству. В настоящее время в Камрани не осталось ни одного российского солдата. По материалам Интернета |
2 День Конституции
7 октября 1979 года был одним из тех немногих праздников, которые я встречал вне дома. Оставшись один в Хороле, после того, как мои товарищи отправились «помогать» дружественному Вьетнаму, мне ничего не оставалось делать, как убивать время бездельем и ненавязчивыми пьянками с обитателями холостяцкой гарнизонной обители. Присмотревшись к незамысловатому быту молодых офицеров, я с ужасом понимал всю безысходность их существования. У меня за спиной была Москва, незаконченный институт, даже несданный экзамен, черт его побери! У молодежи, честно и праведно служившей отечеству в дальневосточном полку, не было почти ничего... Ни возвращения в порядком надоедший, но такой знакомый Институт, ни семей, ни обязательств «на западе», ни больших надежд на хорошую замену. Очередной государственный праздник проходил в общежитии незаметно...
Дальний Восток, 1970-е годы .
...Как любой советский человек, я очень любил праздники. Большие, политически ангажированные - День Октябрьской революции или Первомай, или семейные, как Новый год, всегда приносили радость. В детстве это были семейные радости и демонстрации по телевизору, в Военном Институте это были долгожданные выходные и увольнения. Советский народ регулярно отправлялся в массовый запой по известным датам, и в народе даже ходили упорные слухи, что на 7 ноября и День Конституции у милиции была инструкция не забирать пьяных на улицах Москвы без особой надобности. Простые люди любили смотреть праздничные демонстрации, и многие даже ходили на них, однако, особую гордость советские люди испытывали, наблюдая военный парад в Москве.
Множество больших, малопонятных, но грозных на вид машин быстро проезжали по Красной площади под сакраментально-церковное завывание диктора. Рота почетного караула с каждым годом советской власти становилась все артистичнее, превращая строевые приемы с оружием в цирковое жонглерство. В какой-то момент официальная камера на мгновение показывала нестройную трибуну разномастных военных атташе, одетых во все оттенки военного «хаки», вооруженных фотокамерами. Только во время перестройки мы узнали, что каждый парад, каждое перемещение по исторической брусчатке московской площади неуклюжих, невразумительных зеленых цилиндров в конце парада, было политическим заявлением Москвы Западу. Когда советские люди, преисполненные гордостью за страну и арми, поднимали первые рюмки за праздничным столом, западные пресс-агенства уже строчили свежие новости, что коммунисты угрожают миру новыми ракетами «СС-...»...
...Как известно, каждое народное гуляние имело свой оттенок. Если в Новый год народ ходил одуревший от смеси водки-шампанского-оливье, то в другие праздники в голове преобладала водка. Вопреки логике, неофициальный праздник 23 февраля, который в советское время превратился в обязательную пьянку для всего мужского населения на рабочем месте, мужчины умудрялись сильнее напиться через пару недель в Международный женский день. То ли, весенние настроения бродили в крови, то ли, сильная половина населения невольно протестовала против мазохистски-унизительной обязанности выполнять домашние обязанности, но больше всего пьяных на улицах Москвы было именно 8 Марта. Гуляния обычно начинались в предыдущий день на работе, где хлебосольные дамы накрывали капитальный стол с изобильным питьем.
Как это ни странно, Советская Армия имела больше праздников в советское время. 23 февраля считался официальным нерабочимднем в армии и на флоте. Однако, как утверждает старая армейская истина –«военному праздник, что лошади свадьба: башка в цветах, а жопа в пене!». День Советской Армии, как и другие основные праздники, отмечался в частях и учебных заведениях торжественным построением с зачиткой приказа Министра обороны СССР, когда личный состав мерз на плацу в неудобных, неуклюжих «парадках»...
Дальний Восток, 1970-е годы .
День Конституции в Хорольском гарнизоне проходил в рабочем режиме, т.к. праздник пришелся в разгар осенней итоговой проверки вышестоящим флотским штабом. Большинство офицеров были на своих рабочих местах и в подразделениях, «развлекая» товарищей матросов праздничным трудовым авралом. Делать мне было решительно нечего, и я очень обрадовался, когда в середине дня в мою комнату зашел знакомый старший лейтенант и позвал к себе. В соседней комнате, где жил молодой офицер, было чисто и убрано, только возле каждой кровати стояли «ритуальные», как я их называл, тазики, в которых мутными медузами плавали белые чехлы от фуражек.
В начале нашей эпопеи меня очень удивили эти небезопасные предметы на уровне щиколотки, один из которых я неосмотрительно перевернул, больно ударив ногу. Когда вода была убрана и мне прочитана ненавязчивая лекция, я заметил, что тазики в комнатах офицеров стояли везде. Морская форма, расчитанная на кристально чистый морской воздух, не предусматривала возможность носить ее в пыльных сухопутных районах и заниматься ремонтом и обслуживанием техники. Достаточно было один раз схватиться за фуражку грязной рукой, и на белом чехле оставался ужасный след. Чтобы как-то поддерживать достойный вид, молодые офицеры-холостяки просто замачивали чехлы в тазиках, которые ввиду отсутствия места ставились возле кроватей.
Старший лейтенант, возившейся в своей тумбочке, выдал мне коричневую советскую авоську и предложил сьездить «в Поповку за водкой». Я не представлял где находиться загадочная Поповка, но возможность выехать из гарнизона мне спазу понравилась. Выяснилось, что поедем мы на мотоцикле, и мне доверена высокая честь везти авоську с «огненной» водой...
Приморский край, 1990-е годы .
... За свою жизнь я ездил на мотоцикле пассажиром всего несколько раз, и следует признаться, не совсем удачно.
Особо запомнился случай в Уссурийске, в 1983 году, когда один из молодых офицеров подобрал меня на улице и предложил подбросить до части после обеденного перерыва. Дело было в начале зимы, когда дороги в Приморье покрывались тонкой пленкой гололеда. Опасное покрытие не останавливало лихих десантников, которые продолжали гонять на мотоциклах круглый год.
Благополучно доехав до угла улицы, мы резко свернули на скользкой дороге перед приближающимся справа рейсовым автобусом, и, соскользнув задним колесом, рухнули прямо посреди дороги. До автобуса было метров двадцать, но дорога была такая скользкая, что мы тут же рухнули обратно, пытаясь встать. Мотоцикл, яркая, блестящая «Ява», улетел на обочину, а мы продолжали барахтаться на четвереньках посреди проезжей части, скользя сапогами и путаясь в длинных шинелях. Краем глаза я увидел, что автобус резко затормозил, но продолжал ехать на нас по льду с той же скоростью, медленно разворачиваясь поперек дороги. Я даже увидел перекошенное лицо водителя, когда освободившись от длинных пол шинели, я шустро пополз на обочину.
Автобус ЛиАЗ желтой массой проехал мимо нас, остановился, взревел двигателем и, убедившись, что два идиота благополучно поднимали свою «Яву» из канавы, поехал дальше...
Поселок Хороль, 2000-е годы.
Старый, раздолбанный «Иж» резво летел по пыльной дороге, подскакивая на колдобинах асфальта. Я держал в одной руке авоську, в которой угрожающие позвякивали четыре бутылки водки родного Уссурийского винзавода, а другой крепко держался за талию своего водителя. Дорога была не очень долгой, но в неудобной позе, прижавшись к потной спине лейтенанта, я больше боялся за бутылки, мысленно проклиная этот «эротичный» вид транспорта, явно придуманный для катания незадачливых девиц, которые, умирая от страха, должны нежно прижиматься к мужественному наезднику...
Подьехав к общежитию, возле которого стояли какие-то офицеры в форме, лейтенант повернулся, и не останавливаясь, крикнул: «Прыгай!». «Что?!» - не понял я, но, когда мотоцикл стал странно раскачиваться, я отпустил спину лейтенанта, и грохнулся на землю, довольно удачно приземлившись между изогнутыми стволами деревьев, приняв авоську на грудь. Бутылки отчаянно зазвенели, и я увидел, что мотоцикл продолжал вилять между деревьями, сшибая свежую известку со стволов. Наконец, лейтенант легко соскочил с мотоцикла, который окончательно потерял скорость и рухнул, как загнанная лошадь, в клубах пыли. «Бля, опять тормозов нет!», философски заметил лейтенант, и, подняв мотоцикл, ни на кого не смотря, отправился куда-то за угол.
Хорольские деревья, 2000-е годы .
Поднимаясь с земли, еще не успев испугаться, я посмотрел в сторону общежития и сразу понял, что дело плохо. Возле подьезда, ошеломленно застыв помятыми похмельными рожами, стояла группа старших офицеров, из состава комиссии, приехавшей на проверку. В центре стоял плотный подполковник, по чванливому виду которого, безошибочно угадывался начальник. Лица «господ-ревизоров» выражали ошеломленное смятение, когда перед ними среди бела дня два подозрительных субьекта в гражданке, вероятно смертельно пьяные, неуверенно останавливая транспортное средство об деревья. Не дожидаясь вопросов, я быстро поднялся, и, как есть в пыли, захромал в сторону подьезда, громко звеня бутылками.
«А-а! А-арестовать их!!!», визгливо закричал подполковник, заметив с другой стороны от дорожки бездельно скучающий патруль. Я машинально повернул голову и увидел под деревьями молодого лейтенанта, обитателя нашего общежития, с повязкой патрульного и двух молодых матросиков в белых ремнях и с штык-ножами. Ситуация была критической, т.к. мне надо было преодолеть метров пятнадцать до подьезда, а старшему лейтенанту оставалось еще метров десять до угла, и патруль был слишком близко от нас. Как по команде, патрульные приняли положение «бегом – марш», и матросы даже слегка затопали тяжелыми начищенными ботинками по земле, не двигаясь с места.
«А-а! Эй! Патру-у-уль!», не унимался подполковник, размахивая руками, видя, что мотоцикл скрылся за углом, я уже бежал к двери, а патруль уже в полном составе изображал бег на месте.
Двумя прыжками я преодолел лестницу, на бегу бросил водку куда-то в шкаф в комнате старшего лейтенанта и спрятался в своей дальней комнате, где тем же вечером мы благополучно ее выпили, весело вспоминая рожи штабных «проверяющих»...
Дежурный, Хорольский гарнизон, 1960-е годы.
По материалам Интернета
Эра самолетов Ту-95РЦ в морской авиации близилась к концу. В 1995-1996 гг. было ликвидировано 16 Ту-95РЦ: выражаясь языком одного из бездарнейших политиков современности - "процесс пошел". Это не был лучший самолет морской авиации, но он не был и худшим, а по прошествии некоторого времени летчики, забыв о тесных и неуютных кабинах, не приспособленных для длительных полетов сиденьях, повышенных шумах и вредных вибрациях, способствовавших образованию камней во внутренних органах, о переживаниях и нервном напряжении при выполнении заправок в полете, когда пульс превышал нормальный в полтора-два раза, с тоской и нежностью вспоминали о самолете, взлетный вес которого превышал вес трех-четырех тяжелых танков со всем их содержимым. Они с грустью вспоминали о погибших товарищах, об Африке, прекрасной Кубе, Вьетнаме, где было все так интересно и необычно, о ушедшей молодости и о том, что им уже никогда не придется встретиться с друзьями, распыленными слепым случаем по закоулкам раздробленного на осколки отечества. После списания самолетов Ту-95РЦ, Ту-16Р, Ту-16РМ-1, Ту-16РМ-2 флот и морская авиация остались без разведывательных самолетов, не считая Су-24МР. Осталась одна надежда на бесстрастные и безмолвные спутники... По материалам Интернета |
3 «Мимино»
Сразу после Дня Конституции, как и обещал начальник строевой части полка, у меня появилась возможность улететь в Москву. Сейчас уже трудно вспомнить все подробности, но все прошло совершенно организованно. На прощание Николай Петрович, которому я был очень благодарен за помощь, обещал мне серьезно посодействовать, если распределение после окончания Военного Института через два года будет не удачным. Хорольский разведполк остро нуждался в штатных борт-переводчиках, и, нажав на все связи, могучие «кадровики» вполне могли перетащить меня на флот. Хороль был не самым веселым местом, однако, он был знакомым и теплым, по сравнению с забытым Забайкальем.
В назначенный день, не дожидаясь возвращения моих друзей из Дананга, я погрузился в маленький Ан-2, который перевозил почту спец-связи. Позже я узнал, что подобными тихоходными аппаратами управляли вполне лихие летчики, которые по разным причинам списывались из действующих полков. По манере пилотирования не оставалось сомнений, что в тот день мне достались настоящие «асы»! Не задавая никаких вопросов, мне махнули внутрь самолета, где я устроился на железной скамейке, заваленной брезентовыми почтовыми мешками.
Ан-2.
Легкомысленно расслабившись на борту «четырех-крылого» тихохода, я прилип к иллюминатору, мысленно прощаясь с гостеприимным Хоролем, однако, я недооценил возможности этого «лайнера». Пробежав метров пятьдесят по ВПП, Ан-2 резко задрал вверх нос и стал круто подниматься. Я не удержался на скользком сидении и свалился назад на груду мешков. Когда я стал подниматься, потирая ушибленное место, самолет резко упал на крыло, и я рухнул вперед, больно ударившись лбом об алюминиевую стену. Сквозь дверь кабины я увидел ухмыляющиеся лица и понял свой промах. Весь непродолжительный полет в 100 км до Кневичей я предусмотрительно держался, чтобы снова не упасть.
Кабина Ан-2.
...Летные качества Ан-2 мне удалось оценить в 1981 году в Уссурийске. Отдельный авиационный отряд, первоначально состоявший из Ан-2, предназначался для десантирования нашей бригады СПЕЦНАЗ. Отрядом руководил майор С, опытный и перспективный командир эскадрильи новейших по тем временам истребителей МиГ-25. К несчастью, в эскадрилье служил завербованный летчик Беленко, который перегнал Миг-25 в Японию, после чего весь полк расформировали, начальников поснимали, а командира эскадрильи, вечного майора С., отправили летать на Ан-2 за слабую воспитательную работу с личным составом.
Я осмелюсь предположить, что манера летать всеобщего любимца, толстяка и балагура, майора С., не совсем соответствовала правилам, когда весь борт прицепленных карабинами к тросу парашютистов сваливался на пол, вставшего на крыло самолета, угрожая распустить свои парашюты прямо внутри. Лихо летали!..
Ан-2
Я продолжал смотреть вниз на картину, которуя я не увидел больше нигде. На сколько хватало глаз под самолетам простиралась залитая солнцем плоская долина, которая продолжается от пограничного с Китаем озера Ханка на севере до самого Владивостока на юге, разрезанная неровным квадратами колхозных полей. Но сверху, с высоты птичьего полета, я увидел то, что внизу скрывалось от людей. На осеннем приморском солнце на равных расстояниях, в углублениях позиций, сверкали зенитные ракеты. Их было неожиданно много, и вместе с блестящими на солнце самолетами, стоявшими на аэродромах, полигонами, складами бронетехники, и прочими военными сооружениями Приморский край показался мне ощетинившейся крепостью, с которой могла сравниться только ГДР. По крайней мере, статистически ДВО имел сравнимые силы и средства с ГСВГ.
Я приготовился к «жесткой» посадке самолета и даже удивился, что наш легкий Ан все лишь резко прыгнул вниз и неожиданно покатил по полосе владивостокского аэропорта Артема, в дальнем углу которого находился авиационный гарнизон Кневичи. Самолет резко свернул куда-то в сторону, и я похолодел, увидев в иллюминатор на расстоянии метров в триста от нас прожектора садящегося Ил-62...
Через мгновение мимо нас с ревом пронесся лайнер, и я подумал, что расслабляться в военной авиации нельзя!
Дальний Восток, Ил-62.
...Вспоминается случай, рассказанный мне подполковником разведуправления КДВО.
Будучи майором, он служил в бригаде СПЕЦНАЗ Закавказского Военного округа, расположенной в грузинском высокогорье. По семейным обстоятельствам офицеру срочно надо было уехать куда-то на Украину, однако дорога по горным серпантинам была долгой и сложной. Дело было зимой, и командование обратилось к местной авиации за помощью. В высогорную деревню регулярно летал гражданский Ан-2 с доблестными грузинскими летчиками. По аналогии с любимым фильмом все их называли «мимино», на что грузины в общем-то и не обижались.
В указанный день майор погрузился в Ан-2, который полетел на север, пересекая главный кавказский хребет. Где-то в районе заснеженных вершин на высоте около пяти тысяч метров двигатель самолета неожиданно заглох. Наступила страшная тишина, и самолет плавно полетел вниз. Майор ясно понял. что дело плохо, но добиться от летчиков ответа было невозможно. Оба «мимино» бросили штурвалы и принялись орать друг на друга по-грузински с соответствующими жестами. Когда майору удалось остановить поток эмоций, то один летчик с потрясающим спокойствием сказал что-то типа: «Вах! Вано забыл заправить самолет!»...
При этом Ан-2 в прямом смысле свистел вниз, летя над скалами вниз, и майор уже мысленно попрощался со всеми родственниками, когда самолет как-то развернулся и сел на горном склоне.
Судя по всему, это была далеко не первая посадка лихих джигитов в горах, и они искренне удивились когда русский майор пошел в деревню пешком искать попутный транспорт, т.к. Вано должен был уже найти бензин для дальнейшего полета...
Я поблагодарил веселых летчиков за доставку, которые только махнули мне рукой на прощание, и направился в сторону видневшихся в конце летного поля домов города Артема, где мне предстояла непростая встреча с двумя женщинами, у которых по странному стечению обстоятельств отношение ко мне было совершенно противоположное...
4 Плацкартный пассажир
...Надо честно признаться, что гостеприимный Артем я покидал со смешанным чувством облегчения. Ночь, проведенная в доме моей знакомой не прояснила обстановку, а сделала все болезненно запутанным глубком взаимных недопониманий. В глубине души я стыдливо признавал правоту матери Ирины оставить все на суд времени, который, как известно, рассудил все по-другому...
Оставив позади сомнения, ранним октябрьским утром теплой приморской осени я уверенно шел по серой бетонной рулежке владивостокского аэродрома Артем по направлению большого транспортного самолета, который стоял в углу стоянки. Белый аэрофлотовский Ан-12, который уже не выглядел для меня «гражданским» бортом, обнадеживающе гудел моторами, а под его брюхом топтались какие-то люди. Поднаторевший в авиационной иерархии, я смело спросил командира, когда стоявшие у самолета мужчины обернулись ко мне.
«Там!.», махнули мне рукой на плечистого мужика в кожаной летной куртке, которому я представился в качестве пассажира до Москвы. Командир смерил меня с ног до головы оценивающим взглядом и, ни к кому не обращаясь, громко крикнул: «Все, добре, поехали!». Группа мужчин в гражданке, которых я заметил издалека, одобрительно посмотрела на меня, подхватила чемоданы и сумки, стоявшие тут же, и с легким, веселым матерком стала забираться в кабину.
Ан-12
Через несколько минут после взлета, когда я наконец оторвался от иллюминатора, в котором я проводил глазами уплывающие куда-то вниз пригороды Владивостока, пассажиры нашего «лайнера» расположились вокруг привинченного к полу стола гермокабины Ан-12 и стали знакомиться. Каждый по-военному коротко представлялся, из чего стало ясно, что все шесть человек пассажиров, включая меня, были людьми военными, в основном из авиации. Длинный, худощавый мужик в пиджаке, оказавшийся авиационным техником, весело обьяснил мне, что самое страшное, это оказаться в самолете в компании какой-нибудь придурочной бабы, особенно во время длительного перелета. Ситуация была достаточно распространенной, когда незабвенных жен отправляли «на халяву» военным транспортом куда-нибудь на обожаемую Украину, например,... рожать! Можно себе представить «комфорт» подобной компании для всех окружающих... Часто люди оказывались в «семейном» вагоне, когда вместе с ними в узкую кабину набивались пищащие дети. В любом случае, свободы действия и слова у товарищей офицеров не было. Можно представить их облегчение, когда последним заявленным по числу, но не по имени, пассажиром оказался я – двадцатилетний курсант, который по определению статуса «пил, все что горит, и любил все, что движется»!
В кабине весело звучал добрый мужской разговор, и со стороны все походило не на кабину военного транспортного самолета, а на веселый плацкартный вагон, скажем, где-нибудь на перегоне Варшава – Франкфурт-на-Одере, с которым я познакомился через каких-нибудь 10 лет...
Кресло командира Ан-12 .
Через открытую дверь кабины летчиков я видел нашего командира в кожаной куртке и наушниках на голове, чьи уверенные движения «хозяина» дома внушали спокойствие. Имея достаточно приблизительное представление о нашем маршруте, (на уровне школьного глобуса), я поинтересовался у своих опытных попутчиков сколько нам лететь. У меня был, вероятно, достаточно идиотский вид, когда мне весело сказали, что посадок до Москвы будет целых три, и лететь нам предстоит аж два дня... «Два дня?!!! С ночевкой??!!!!» - не укладывалось у меня в голове, и я неожиданно вспомнил дружеский совет хорольского начальника строевого отдела не торопиться с попутным транспортом.
Видимо, я заметно скис, когда кто-то из пассажиров подбодрил меня – что я на службе, и страдать мне не о чем. И то правда, подумал я и решил наслаждаться длительным полетом, безнадежно пытаясь разделить в уме неподдающиеся 9000 км пути на приблизительную скорость турбовинтового Ан-12...
Ан-12
Посадка в Биробиджане, до которого мы летели целых пол-дня, произвела на меня угнетающее впечатление. Вокруг холодного, ветреного аэродрома простиралась абсолютно мертвая тундра, где насколько хватало глаз торчали кочки из высохшей осенней травы. Даже военный аэродром выглядел совершенно вымершим, если не считать заправщика и прочей техники, которая обслуживала наш самолет.
Надо сказать, что в 1970-е годы Биробиджан звучал для советского человека так же загадочно, как «советский» Израиль, в котором по идее сталинской национальной политики проживали счастливые советские евреи. Однако, в самом Биробиджане евреев не было, а простые граждане, которые дальше своей московской дачи никуда не ездили, реального представления об отдаленной области Забайкалья естественно не имели.
Я быстро окоченел на пронизывающем ветру Еврейской Автономной области и быстро залез обратно в вонючий, но теплый самолет, размышляя про себя, что, вероятно, тов. Сталин крепко не любил представителей древнего народа, если он загнал их в такую дичь, куда даже не посылали декабристов...
Экипаж Ан-12 за работой .
Ради исторической точности надо отметить, что среди нас, пассажиров безымянного рейса на Москву, был один «настоящий» полковник. Молодой, русский мужик, красная рожа и новенькие погоны которого красноречиво говорили о недавно присвоенном звании, просто светился гордостью. Судя по возрасту, общевойсковик-пехотинец был из разряда «быстрорастущих» войсковых командиров мирного времени, которые получали свои звания быстро, проявляя себя в основном на командирских должностях в дальних гарнизонах и на больших учениях. Полковник, которому вряд ли еще стукнуло 40, вальяжно сидел за столиком, и вся наша компания в гражданке, включая более солидных по возрасту офицеров, по традиции выражала ему свое уважение, обращаясь по отчеству или просто - «товарищ полковник».
Позже я заметил эту особенность, когда в компании даже равных по званию офицеров, человек в форме автоматически становился уважаемым лицом. Это еще раз вспомнилось мне во время своих переездов на поезде в ГСВГ, где в плацкартах смешивались разные люди, некоторые из которых были в форме, отправляясь в путь по служебным надобнастям.
Причина неожиданной командировки, (как обычно куда-то под Мерижопель), у полковника была комично-трагичная. Он ехал хоронить тещу... Предполагаю, что если бы не невидимая, как нимб святого, папаха на голове новоиспеченного полководца, то шуток по этому поводу мы бы наслушались вдоволь! Полковник иногда сам срывался на что-нибудь скабрезное, но мы старались не хохотать, учтиво пряча смех в кулак.
В конце 1970-х годов в Советской Армии сложилась вполне твердая система получения воинских званий. Основные пути и привилегии, за исключением откровенно блатных, были известны всем. Каждый лейтенант, выпускавшийся из военного ВУЗа, твердо знал «свой маневр». По моим расчетам из двадцати молодых офицеров только один имел шанс стать полковником, и только один из 10 000 мог стать генералом.
Многие не задумывались, что генеральских званий в СА было ровно столько же, сколько офицерских, правда, генералиссимусов было совсем мало в истории. Реальным рубежом, достичь которого было непросто, была полковничья папаха. О ней мечтали, ее хотели, и в редких случаях офицеры служили по пятнадцать лет подполковником, чтобы получить заветное звание перед пенсией.
Каждое офицерское звание имело минимум лет выслуги, которые к 1970-м годам заметно сократились, предоставляя возможность быстрого роста молодым офицерам. При наличии соответствующих должностей, как, скажем, в отдаленных округах, у простых взводных командиров был реальный шанс получить полковника к сорока годам, потому что по выслуге лет подполковника получить можно было в 33 года, поступив в училище сразу после школы в 17 лет от роду и закончив офицером военную академию Фрунзе без задержки.
Однако, нет того полковника, который не мечтал быть генералом! Набравшись опыта в штабе, я заметил, что настоящие генералы, которые получили звание в приемлимом возрасте и не были «ветеранами Куликовской битвы», обладали какой-то неповторимой харизмой. Все в человеке менялось, и стать, и походка, и взгляд. Было ясно, что для получения заветных лампас полковник должен обладать не только умением и старанием, а чем-то неуловимо властным, что уважают все и даже признают враги, которые по традиции многих стран не расстреливают пленных генералов, даже когда они очень этого заслуживают...
5 «Воздухоплаватели»
Холодный сибирский прием в лесотундровой местности Биробиджана, уныло простиравшейся за полноводным Амуром, навел пассажиров нашего рейса на мысль об ужине. Но какой может быть ужин в теплой самолетной компании посреди долгого рейса, обьяснять никому не надо.
Под одобрительные взгляды всей компании молодой полковник открыл вместительный чемодан, который оказался магическим образом набит до отказа всевозможной закуской и выпивкой. Чего там только не было! И домашние огурчики-помидорчики, и копченое сало с балыком, и тушенка со шпротами, свежие овощи-зелень и замечательная, молодая мелкая картошечка. В чемодане было вероятно много еще чего, но вынутых щедрой рукой полковника припасов хватило бы всем за глаза. Остальные пассажиры тоже суетливо зашуршали газетками, распаковывая домашние приготовления, и через несколько минут квадратный металлический стол гермокабины, летящего на высоте 5000 метров в морозном воздухе самолета, ломился от всевозможной еды, на которую мне, имеющему в кармане только талоны в летную столовую, смотреть было очень приятно.
Техники Ан-12, 1970-е годы. По материалам Интернета .
Проявляя забавную щепетильность, мужики наперебой стали советовать не выставлять полковнику свою водку и шустро подвинули свои бутылки, с трудом раздвигая аппетитную картошечку в нежной розоватой кожице. «Ла-а-адно, мужики! Ну, чего там!..», по-детски обиженно бубнил «хозяин» стола, пододвигая разномастные стаканчики ближе к себе...
- Ну, - раздался наконец в гудящем пространстве самолета голос полковника. – За тещу! Она хорошая женщина была...
Все молча выпили, кто-то крякнул и забормотал положенные на поминках слова. Длинный «технарь» снова потянулся за бутылкой и второй тост последовал сразу...
Амур в районе Хабаровска, 1970-е годы .
...Теплая беседа за столом становилась все громче, никто не сдерживал себя, и после очередной бутылки анекдоты про тещу как-то стали главной темой стола. Под громкий хохот и мат каждый порывался порадовать компанию новой историей, обращаясь почему-то только к нашему «свадебному» полковнику, у которого форменная рубашка была расстегнута до пупа, где по армейской традиции на заколке болтался галстук.
...«Иваныч! Эй! Иваныч, а.. вот, эту, эту! Слыхал?!», перебивая друг друга наперебой лезли мужики, и, добившись относительного внимания, чей-то голос начинал:
- Ну, эта, бля, идет мужик домой... ну, ужратый, конечно! А там – теща!...,
кабина содрогалась от дружного хохота, и только самому «Иванычу» удавалось добиться тишины.
- Эй, стой! Вот, вспомнил! - радостно утерев рукой потное лицо, Иваныч скорчил скорбную гримасу. – Теща приходит домой, а там зять лежит...
Очередной приступ хохота и очередной тост все больше обьединял нашу маленькую компанию, когда случилось нечто, чему я до сих пор не нашел точного обьяснения...
Ан-12.
...Без всякой видимой причины наш самолет неожиданно сорвался в вертикальное пике, и все пассажиры оказались в районе потолка. Согласно законам физики туда же последовали и наши припасы, которые секунд через пять свободного полета в невесомости приземлились совсем недалеко, т.е. на нас...
Когда я пришел в себя от потрясения и мой желудок вернулся на место, я обнаружил себя на железном полу в районе двери гермокабины с приличным ушибом локтя. Знакомство с невесомостью явно не очень порадовало и других: громко матерясь и разминая ушибленные бока, мужики стряхивали с себя еду, сокрушенно смотря на разгромленный стол. Вид у всех был жалкий, однако, больше всего досталось нашему полковнику. Так получилось, что он принял на себя большую часть «стола», красная рожа его была вымазана чем-то и на новом погоне красовался кусок красного копченого балыка...
...Настроение было окончательно испорчено, и пассажиры с понурым видом застигнутых за недозволенной пьянкой школьников молча собирали с пола еду, и только полковник яростно материл летчиков, сокрушаясь о безнадежно загубленной рубашке.
«Автопилот отключился!», лаконично проорал через дверь командир, на что длинный «технарь», собиравший возле меня вареную картошку с железного пола кабины, доверительно наклонился и тихо сказал: «Командира к столу не пригласили!»...
В душе я готов был согласиться с опытным авиатором, однако так рисковать самолетом ради пьяной компании казалось невероятным! Я вспомнил с каким угрожающим скрежетом и грохотом тяжелый самолет резко вышел из пике и мне стало просто страшно... так можно и не выйти однажды!
Дальний Восток, 1970-е годы .
6 Братскому Китаю!
Остаток дня все пассажиры нашего «рейса» провели тихо, молча дожевывая остатки еды. Запланированная посадка на аэродроме Белая в районе Усолья Сибирского в Иркутской области задерживалась, и когда мы наконец приземлились на аэродроме царила непроглядная тьма.
Неожиданный пируэт самолета в воздухе напомнил о себе на земле, когда борт-инженер в кожаной куртке с непроницаемой рожей протиснулся между пассажирами к двери грузовой камеры с ключами и исчез в холодном мраке слабоосвещенного трюма Ан-12.
Грузовая кабина Ан-12 .
«А-а! Мать твою!!...» донеслось из-за двери, и мы с любопытством потянулись к иллюминатору на двери. Картина была достойная, и мы невольно переглянулись со откровенным сарказмом.
Борт-инженер стоял посреди кабины, стены и пол которой переливались разными цветами, и в отчаянии грозил кому-то кулаком с соответсвующими пожеланиями. На залитом краской алюминиевом полу самолета перед ним валялись большие молочные бидоны, из которых лениво вытекали остатки лакокрасочной продукции разных цветов, смешиваясь в одну замечательную лужу, достойную лучших произведений поп-арта. Вероятнее всего, слабозакрепленные бидоны полетели к потолку во время нашего пике, и свежая масляная краска, свободно вылившаяся из них, создала замечательный радужный орнамент по всей кабине, включая потолок. По всему полу трюма были рассыпаны странные свежепокрашенные предметы, которые оказались чугунными соединительными уголками обычных канализационных труб, большую кучу которых я заметил в углу кабины при взлете. Как и бидоны, чугунные чушки вылетели из прижимавшей их грузовой сетки во время невесомости и приземлились с тем жутким грохотом, который я услышал во время падения.
Молодым курсантом я еще не очень представлял себе размер воровства в армии и мне трудно было понять, как краску и какую-то канализационную арматуру можно было везти за 10 000 км на транспортном самолете кому-то в подарок или на генеральскую дачу, но в «непобедимой и легендарной» творилось много чего, хотя, до коррупции в доблестной Российской армии нам было далеко!...
Окрестности аэродрома Белая, Иркутская область .
«Минус восемь!», сладострастно гаркнул нам командир, сообщая и без того смущенным пассажирам температуру воздуха за бортом. «Минус восемь!??!», промелькнуло у меня в голове, и я с тоской прикинул свой летний наряд, состоявший только из легкой курточки. Вероятно, что «легкий» осенний морозец в Сибири считался пустяком, но когда я спрыгнул из провонявшего пьянкой самолета на покрытый снежной поземкой промерзший бетон, то мне показались все минус двадцать! А во Владивостоке сегодня было +24....
Возле нашего самолета уже колдовали местные техники в ватных бушлатах и зимних шапках, от теплого вида которых становилось еще холоднее. На морозном аэродроме Сибирского военного округа нам предстояло ночевать, и я решил отсидеться внутри самолета до прибытия транспорта, который должен был довезти нас до гостиницы. Я уже взялся за поручни стремительно промерзающей лестницы, когда отдаленный шум невидимых в темноте самолетов стал громче, и прибежавшие с вышки наши летчики позвали всех наружу.
Ту-22М
Через несколько секунд мимо нас по рулежке в блеклом свете аэродромного освещения с грохочущим реактивным свистом быстро прокатился большой самолет невиданной формы. Внешне похожий на огромный истребитель, самолет оказался новейшим достижением военной мысли – секретным сверхзвуковым стратегическим бомбардировщиком Ту-22М, известный современному российскому обывателю по фильму «Особенности национальной охоты», когда добрые летчики морской (!) авиации Балтийского флота перевозили в самолете корову.
В 1979 году подобное чудо выглядело оружием «Звездных войн», и мы все, забыв про мороз, молча стояли потрясенные зрелищем, когда мимо нас один за другим взлетали хищные бомбардировщики, сотрясая воздух невыносимым грохотом сине-оранжевого пламени. Самолетам не было конца, а мы все стояли, завороженно наблюдая дьявольски привлекательную демонстрацию мощи, когда кто-то из возвратившихся летчиков с трепетом сказал, показав на продолговатые мутные силуэты под крыльями самолетов: «Ядерные!»
Любой советский человек с детства знал о ядерном оружии. Официальная пропаганда постоянно напоминала о нем во всех средствах массовой пропаганды: его строили, им гордились, им сдерживали и адекватно меряли. О нем переговаривались и его сокращали. Его никто не применял, и даже американцы, которые применили его всего два раза в конце войны, относились к нему приблизительно так же. Все знали, что иметь его хорошо, а не иметь плохо. Оно в 1970-х не могло попасть в руки террористов и находилось под замком. Оно было «чистое», и никто не говорил про «грязные» бомбы.
Все знали, что советское ядерное оружие – это правильно, и постепенно даже сама терминология стала раздваиваться на «американскую атомную бомбу», (читай – плохо), и «советское ядерное оружие», которое звучало намного приятней. На самом деле мало кто видел то самое оружие, о котором так много говорили. Его почти никто не наблюдал в действии, после того, как по взаимному соглашению СССР и другие страны прекратили наземные и воздушные испытания. Советский Союз явно переборщил тогда с испытанием бомбы на Севере, и ударная волна обошла земной шар три раза...
В армии к «спец-изделиям», как стыдливо называли ядерные заряды и бомбы, относились проще, однако, как и на гражданке допуска к ним было мало. Арсенал хранился на каких-то секретных складах, и увидеть настоящие «спец-изделия» было большой удачей.
Ту-22М
Ядерные бомбы под крыльями новейших советских бомбардировщиков, известных в НАТО под названием «Бэкфайр», произвели на меня просто шаманское действие. Остолбенев от увиденного, я наполнился искренней, восторженной гордостью за страну, за армию, за самолет и за себя, который в двадцать лет был удостоин такой чести – наблюдать секретные машины в действии.
А самолеты все продолжали взлетать в черное, ночное небо, оставляя внизу невидимый, грохочущий след едкого керосинового выхлопа. В тяжелом бомбардировочном авиаполку проходили ночные полеты с реальными «спец-изделиями». Все было по-настоящему, за исключением одного: выстроившийся в боевой порядок полк, долетал до китайской границы, где обычно получал отбой и спокойно возвращался домой...
Ту-22М
Нашу «идиллию» прекратил долговязый старший лейтенант в шинели с повязкой помощника дежурного, который прикатил на крытом брезентом ЗиЛ-131. Я с сомнением посмотрел на весьма прохладный транспорт, прикидывая, сколько километров до гостиницы, и на сколько меня хватит после морозного «шоу» на открытом воздухе. Подхватив свои сумки, мы залезли в кузов ЗиЛа, который, управляемый уверенной рукой сибирского «дембеля» рванул в сторону городка.
После первых же метров дороги нам в кузове стало совсем хорошо... Оказалось, что по какой-то неведомой причине передняя часть тента была не закреплена, и на скорости километров 80 в час брезент встал горизонтально, и мы, сидевшие в кузове, оказались в классической аэродинамической трубе на хорошем сибирском морозце...
Я не помню, как я слез с этого ЗиЛа возле гостиницы и почему я не слег с температурой, (вероятно, помогла выпитая водка), но последущий путь до Москвы прошел без особых приключений. Запомнилась только пустынная подмосковная платформа, на которой я долго сидел, ожидая позднюю электричку, и размышлял, что наверно мне повезло, я много увидел, посмотрел страну, встретил много людей, и что все в жизни будет не так уж и плохо,... когда я сдам наконец свой проклятый экзамен по военному переводу!
7 Дым отечества
Военный Институт встретил меня надоедливым московским дождем, занудной однообразной учебой и общим обидным безразличием к моим приключениям. Учебный год был в разгаре, и курсанты четвертого курса восточного факультета были поглощены долгожданной свободой старшего предвыпускного курса. Согласно правилам, на четвертом курсе курсанты переводились с казарменного положения в общежитие, из которого они могли идти куда и когда хотели. Вполне логично, что многие «задвинули» учебу и пустились во все тяжкие, что даже привело некоторых к скоропостижным, весьма принудительным бракам.
Военный Институт со стороны Танкового проезда, 2000-е годы .
Я не успел еще рассказать и половины своих впечатлений, когда утром в учебном корпусе неожиданно появились Серега и Андрюша, благополучно прилетевшие рейсовым Аэрофлотом через два дня после меня. Оказалось, что их пребывание в Дананге закончилось также быстро, и они возвратились в Хороль на следущий день после моего отьезда. Особых впечатлений они не привезли, и я старался думать, что мои приключения на Ан-12 были достойны потраченного времени...
Учеба шла своим чередом, я без труда сдал свой экзамен, а Андрюша с Серегой уехали в свою долгожданную Эфиопию на полгода, откуда они привезли плохое настроение, мало денег и даже болезни. На пятом курсе я почти забыл дальневосточную сагу, окончательно закружившись в выпускных экзаменах и интригах с женским полом. Неожиданный приезд «молочной сестры» из Ташкента в 1980 году вызвал больше ощущение досады, чем радости, а о перспективе службы на Дальнем Востоке думать совсем не хотелось. Вокруг была Москва, полная радостей и соблазнов, меня окружали веселые друзья и хорошие девушки, и я, как и другие курсанты, гнал от себя плохие мысли о будущем.
Вид на Военный Институт со стороны Яузы, 2000-е годы .
Однако, очень скоро я сделал свой выбор, который был прямым продолжением долгой дальневосточной командировки в 1979 году...
Заключение
Теплым сентябрьским днем 1981-го года по городку Хорольского гарнизона шел молодой офицер в летной форме, на плечах которого блестели новенькие лейтенантские погоны. В гарнизон часто прилетали командировочные из других мест, и поэтому офицер в голубой фуражке не вызывал ни у кого удивления. Судя по всему, лейтенант уже бывал в Хороле, и, войдя в штаб полка, он уверенно направился в сторону строевой части...
Поселок Хороль, 2000-е годы.
- Разрешите представиться, Николай Петрович! – весело сказал я, наблюдая худую фигуру «строевика», привычно согнутую над какими-то бумагами. Николай Петрович поднял глаза, и радостно пошел ко мне, стоявшему возле конторского барьера.
- Сережа! Все-таки приехал! – радостно сказал он, рассматривая меня в новой форме.
- Ну, как? Ты где? – рассматривая мою радостную физиономию, сказал капитан, и только потом разглядел на моих погонах маленькие парашюты вместо привычных авиационных пропеллеров.
- Ты у кого? У десантников? – недоверчиво спросил Петрович, когда я, наслаждаясь произведенным эффектом, начал рассказывать...
Ст. лейтенант С.А.Игнатычев, Уссурийск, 1983 г.
Фото из личного дела, архив автора.
...Надо сказать, что рассказывать было что. Мой причудливый путь в Приморье начался в Ставке войск Дальнего Востока в Улан-Удэ, в распоряжение которой я был направлен после окончания Военного Института. Пользуясь привилегией выбора, как самый первый институтский лейтенант, представившийся в управлении кадров, я естественно выбрал Дальневосточный военный округ, (вспомни Биробиджан!), на что плотный подполковник-кадровик подмигнул своему коллеге и весело сказал: «Соображает!» Присмотревшись ко мне, подполковник предложил мне штабную должность в бригаде СПЕЦНАЗ округа, и убедившись, что десантное будущее с парашютными прыжками не пугало меня, поздравил меня с хорошим назначением.
Долгая дорога к месту службы, которая заслуживает отдельного большого рассказа, была полна интересных и забавных эпизодов, и в конце-концов привела меня в Уссурийск, в котором я прослужил первые пять лет своей службы, проходя добрую офицерскую «школу» командира, полковника В.Онацкого...
Полковник В.Онацкий перед строем проверяющих, Уссурийск, 1980-е годы.
По материалам Интернета
- Ну, ты знаешь, если что – давай к нам, как договорились, - сказал напоследок капитан, и мы тепло распрощались, после чего я с легкой душой направился в сторону поселковой автобусной станции, с которой отправлялся мой уссурийский автобус, чтобы никогда больше не приехать в солнечный Хороль Приморского края ...
Уссурийск, 2000-е годы .
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Последущие годы, проведенные на Дальнем Востоке и в Германии, постепенно стерли воспоминания о ярком эпизоде в 1979-ом, который во многом определил мое первое место службы. Вполне возможно, что все сложилось бы совсем по-другому, если бы двадцатилетним курсантом я не поездил по огромной стране, не увидел тех мест и не встретил тех людей, которые определили мой выбор. Однако, история не терпит сослагательного наклонения, и поэтому сейчас можно только гадать, что бы было если бы автор выбрал другой путь.
Сидней, 2010 год
Все права на публикацию защищены. При перепечатке или упоминании ссылка на сайт varvar.ru обязательна
