Варварские тексты: Бахтияров О.Г. Интервью в Ростове-на-Дону

 

В каком виде будет функционировать ваш Университет эффективного развития в Ростове-на-Дону? Чем вы планируете заниматься?

 

Сеть наших организаций, реализующих психонетический проект достаточно разветвлена. Помимо собственно Университета эффективного развития в Киеве, это Институт психотехнологий в Санкт-Петербурге, Институт психонетики в Москве, и те группы, которые еще не доросли до создания собственных юридических лиц, однако находятся в рамках общего плана работы, общей методологии и общей идеологии. В Ростове мы также создаем отдельную организацию. Кадровая база здесь великолепная. Сетевое строение связано и с тем, что централизованная организация становится неэффективной по мере своего роста, и с тем, что активные люди предпочитают самостоятельную деятельность и с трудом вписываются в субординационные рамки. У нашей программы три главных направления: психонетика, экстремология и стратегическая аналитика. Объединяет их идеология прорыва и выхода за рамки устоявшихся форм мышления и деятельности.

Начнем с психонетики. Этот термин был введен еще лет 40 тому назад японским предпринимателем Татеиси Кадзумой, разработавшим концепцию смены различных технологических укладов. В то время начиналась эра информатики и он довольно точно определил, когда придет время биотехнологий, «бионики» - в начале 2000-х годов. Затем, по его прогнозу, в середине 20-х годов начнется господство психотехнологий – эра психонетики. С бионикой все оказалось верным - основные события и открытия сейчас происходят в этой области, ну, еще в астрономии. Но пора готовиться к следующему скачку - к психонетике, использующей ресурсы сознания для решения нерешаемых иначе задач. Это означает вовлечение в процесс создания новых технологий не только функции мышления (а наш технологический мир построен как проекция именно этой функции, одной из множества других проявленных или невыявленных психических функций), но и других функций и свойств сознания, которые до сих пор не были предметом целенаправленного развития. Многие зоны сознания, ответственные за такие функции, у нас «спят», другие, породившие в свое время квазитехнологические подходы (алхимию, магию шаманов и многое другое) успешно «заснули», многие зоны сознания породили культурные продукты – поэзию, музыку, абстрактную живопись, игру в карты, но они, в отличие от мышления, не развернулись в технологии. Психонетика как раз и претендует на то, что любую зону сознания можно развернуть в отдельный технологический мир.

Другое направление – экстремология. Это знания о жизни и деятельности в экстремальных условиях, порожденные внутри самих экстремальных условий и ситуаций. Это не просто школа выживания, а методология использования особенностей экстремального мира для повышения качества управления развитием больших социальных систем. В экстремальных условиях иное соотношение спонтанной активности и ответа на стимулы, снимаются многие ограничения на неожиданные решения, человек гораздо ближе подходит к Реальности как таковой, тогда как в обычных условиях он довольствуется лишь описаниями и отражениями Реальности. Способность совместить в себе и обычное, регулярное видение, и экстремальное – признак подлинной элиты.

Третье направление пока условно называется стратегической аналитикой, хотя содержание его гораздо шире – это и аналитика, и сценирование, и стратегирование, и порождение новых интеллектуальных продуктов. Это, скорее, направление прорыва сквозь существующие схемы социально-политического и культурного процесса, разработка схем построения будущих и возможных социально-политических миров. Это направление отражает интеллектуальное брожение в российской и украинской интеллектуальных элитах, брожение, ведущее к формированию новых цивилизационных реальностей.

Будете ли вы сотрудничать с ЮФУ и если да, то будете работать в рамках гуманитарных, или технических факультетов?

 

Наш Университет отдельная независимая организация, она не будет работать в рамках какого-то факультета, она принципиально находится вне государственных структур, хотя сейчас подходит то время, когда с государственными структурами мы можем найти общий язык. Ранее наши исследования не могли развиваться в рамках обычных государственных структур поскольку авангардные исследования всегда сталкиваются с сопротивлением, призванным обеспечить стабильное развитие науки и ее технических приложений. Сопротивление снимается только в экстремальных условиях, когда государству нужно выживать – в условиях войны или жесткого военного противостояния. Наше направление тоже ведь начиналось в рамках программ по подготовке операторов к работе в экстремальных, неопределенных условиях. Тогда возникали проблемы с сохранением самоконтроля операторов в разных состояниях сознания. И для того, чтобы обеспечить самоконтроль, нужны были специальные методы работы с сознанием. Методы, которые позволяли выделить активное «я», «я-субъект», и структуры сознания, структуры нашей психики, процессы, которые протекают в нашем организме как объект целенаправленного управления. Эти исследования были свёрнуты и программы ликвидированы, когда произошло крушение Советского Союза. Но, всё-таки был успешно создан задел, для того, чтобы начать дальнейшее движение, которое продолжалось все это время без поддержки государства.

 

Каким способом будет происходить ваша педагогическая работа?

 

Я бы не назвал это педагогической работой. Слушатели наших курсов получают в свои руки инструменты управления сознанием. Первая ступень – школа активного сознания. Это 9-ти месячный курс обучения нашим психотехникам и сопутствующим дисциплинам. Описать его в двух словах достаточно сложно, поскольку техники весьма далеко ушли от первоначальных образцов. Главное – это пробуждение волевой активности, позволяющей произвольно управлять вниманием, восприятием и состояниями. Сопутствующие дисциплины – соционика, эйдетика, ментальная картография, психология личности – дают представление о возможностях применения разученных техник. Вторая ступень – мастерская, где ведется углубленное изучение психонетики, определение прикладных задач, произвольное управление поведением на основе как театральных, так и психонетических практик. Важный момент такого обучения – доступ к ресурсам сознания, которые обычно не используются в нашей жизни. Следующий цикл – это уже полноправное включение в нашу работу в режиме сотрудничества. Слушатели представляют собой достаточно разнообразный контингент, мотивы включения в нашу работы самые разные – от потребности познать и понять себя до стремления включиться в авангардные разработки. Я вижу в контингенте, который кристаллизуется к третьему уровню нашей работы, зачаток того слоя, который на самом деле станет основой для развития собственно психонетики

Экстремология пока развивается только в Киеве, но на очереди и Москва, и Ростов. Пока это режим школы выживания, но программа будет расширяться и доводиться до уровня профессионализации. Курс стратегической аналитики начнется в феврале. Он будет включать в себя Интернет-трансляцию в интерактивном режиме семинаров Сергея Переслегина, лекции «звезд» современной аналитики и занятия в режиме практического семинара.

 

Будете готовить специалистов каких-то определенных профессий?

Я бы не рискнул соотнести те навыки, которые получают наши слушатели с перечнем нормативных профессий. Это особые профессии тех, кто осуществляет прорывы на разных направлениях, «интеллектуальный спецназ», как назвал эту профессиональную группу директор Института эволюционной экономики Игорь Макаренко. Потребность в такой профессиональной группе ощущается все острее, а для переустройства посткризисного мира они станут незаменимым профессиональным слоем.

 

Это такой управленческий слой? Более подробно: кого можно подготовить с помощью этих курсов?

 

Это слой управленцев и организаторов, способных не просто к управлению, а к метауправлению – использованию и обычных и принципиально новых управленческих технологий, позволяющих выйти из зависимости от жестких законов социального развития.. Жизнь – и человека, и этноса, и цивилизации - развивается по своим законам, по своим циклам, и эти циклы не всегда нас устраивают. Нас устраивает, когда мы приобретаем силы, становимся умнее, но нам не нравится та фаза жизненного цикла, когда мы начинаем стареть и умираем. Нас устраивает, когда наш народ развивается, создает государство, империю, культуру, и мы не приемлем ту фазу, когда территория его влияния начинает съеживаться, когда существование этноса оказывается под угрозой. Эту вторая часть развития любого жизненного процесса мы пытаемся преодолеть. Для этого есть два способа. Первый – сделать эти процессы подконтрольными отдельным слоям нашего мышления, механичными, соответствующими частным теоретическим схемам, т.е. в каком-то смысле убить живое и изготовить из него механическую копию. Это тот путь, по которому пытается идти сейчас западное общества.

Второй способ - стать в ту позицию, с которой жизненные процессы являются одним из вариантов, которые можно организовать, опираясь на ресурсы нашего сознания. Вот это самое интересное и единственно перспективное направление работы. Это – надстройка над естественными процессами, не подмена их ограниченной механикой, а целенаправленное усиление жизненных потенций, освобождение из под власти органических циклов, законов развития социальных систем и зависимости от управления жизнью со стороны окружающей среды, произвольное усиление психоэнергетического тонуса нации, например.

 

Вы говорите об управляемой пассионарности? Можно ли сказать, что благодаря вашим исследованиям и вашим методическим практикам, человек или группа людей способна воспитать в себе пассионарную энергетику?

 

Да, да, если речь идет о распространении метода на коллективы, то это одна из далеко идущих задач. Проблема эта сейчас все более и более осознается. Не могу сказать, что только мы ее сейчас осознаем, скорее мы находимся в русле интеллектуального движения, которое никак организационно не оформлено, но, тем не менее, уже есть имена, о которых мы можем серьезно говорить: Переслегин в Питере, Дацюк в Киеве, Дугин в Москве, еще с пяток менее известных имен, это люди авангардного прорыва.

Психонетика как раз и направлена на то, чтобы, работая с нашим сознанием, перенести методы управления сознанием на окружающие нас социальные, культурные и цивилизационные процессы. Отсюда и связь психонетики с экстремологией и стратегической аналитикой. Все это рассчитано на понимание и целенаправленное конструирование социальных и культурных реальностей. Те, кто задумывается о будущем просто обязаны читать работы Дугина, Дацюка и Переслегина, авторов, которые работают над идеей вариативности развития нашего мира и над теми вариантами, которые можно реализовать. Существует точка зрения, что мир движется по определенным закономерностям. А когда мы вблизи наблюдаем исторические события, то мы понимаем, что цепочки событий могут выстраиваться самым разным способом. В 20м веке победили либералы, хотя могли победить и коммунисты, и фашисты, и это были бы другие варианты исторического развития.

 

Сама ваша методология с точки зрения опытной историософии выполнена в гегелевском ключе? Или ваш историософский подход выстроен по типу синергетического?

 

В антигегелевском ключе. И подход не синергетический, а психонетический, и, как следствие - волюнтаристский. Нужно понять (не теоретически, а на собственном опыте – внутреннем и внешнем), что наше сознание набрасывает на мир самые разные сети и только некоторые из них мы используем для «хорошего улова». Бодрствующее сознание извлекает из мира аспекты стабильности и они для нас являются очевидными, хотя есть аспекты изменчивости и текучести, которые открывает для нас сон. Для бодрствующего сознания эта чашка как была, она такой и останется завтра, в течение нашей беседы эти стены не изменятся, а во сне нет ничего постоянного: приснилась Марфа Ивановна, она выглядела крокодилом, потом она превратилась в рыбку. Бодрствующее рациональное сознание видит в истории закономерности, а другие формы сознания нечто совершенно иное. Когда мы выходим из подчиненности сознания стабильным формам, то с этой, более широкой точки зрения, видим, что в мире есть и законы, и «внезаконные» события и процессы, которые позволяют придти к любому нужному результату. Исторические законы как закон тяготения – все тела в окрестностях Земли должны к ней притягиваться и падать, но самолеты над ней летают, а ракеты ее покидают, поскольку мы используем другие законы. А значит наша воля может придавать историческому процессу любую произвольную форму и есть способ реализации этого тезиса – психонетические практики в своей перспективе.

 

Сейчас очень актуальна «теория управляемого хаоса» в политтехнологии, в политической конфликтологии. Как психонетика коррелируется с этой теорией?

 

Она рассматривает её как возможный инструмент работы с миром, но не единственный.

 

Как ваши техники могут повлиять на крупное политическое движение, или политического лидера, как они ему могут пригодиться? Не секрет, что сейчас идут процессы глобальной интеграции и межкультурной дифференциации. Какой из этих процессов вы рассматриваете как положительный?

 

Из тех политиков, кого мы наблюдаем – никому помочь наши технологии не могут. Это люди с достаточно ограниченным сознанием, они действуют в рамках стандартных схем, им можно помочь более или менее обычными методами. Методы, которые выходят за рамки их понимания… ну они их не видят и не чувствуют, никто не будет бросать деньги на то, чтобы организовать процесс, который развивается сам по себе, или на создание принципиально новых политических реалий. Не знаю, вещи ли это завтрашнего дня или параллельного виртуального дня, но эти технологии, понятные интеллектуальной элите, абсолютно невразумительны для элиты политической. Когда люди выходят за рамки своих ограничений и начинают использовать альтернативные подходы, тогда начинают происходить по-настоящему грандиозные вещи. Вот коммунисты начали использовать абсолютно новые технологии работы с социальным миром и получилось такое грандиозное явление как Советский Союз. Национал-социалисты начали использовать совершенно другую схему описания мира и формирования новых реалий и произошел мощный политический и технологический скачок. Но для новых и сильных социальных технологий нужны новые и большие задачи, а если нам предлагают решить мелкие текущие проблемы, то для этого существуют другие хорошо отработанные методы. Наши сильные методы здесь не нужны, нужно спуститься к обычным методам.

Насчет глобализации. В мире идут глобализационные процессы, но вопрос не в том, что они идут, а в том, какой тип сообщества строится. С начала 20 века идет речь о построении не просто цивилизации, а некоей сверхцивилизации, общества, которое управляет своим развитием, т.е. о переходе от спонтанных процессов к управляемым. По сути, тот процесс, который мы сейчас наблюдаем это и есть попытка овладеть спонтанностью. То, как это движение задается сейчас – а оно задается на Западе, отнюдь не у нас – это упрощение проявлений человеческой жизни. Техника становится сложной, опасной, люди должны быть простыми и управляемыми. Люди должны в меньшей степени выражать солидарность вне социума. Процесс этот ведет к тому, что человек становится более примитивным, чем Человек. Другой ответ формулируется в интеллектуальных кругах, это создание таких сообществ, в которых человек становится больше, чем человек: более свободный, более мощный, сверхчеловек, если хотите. Но для этого нужна другая направленность процессов и другие силы, которые движут этим процессом. Пока мы видим борьбу между сокращающимися культурными массивами, остатками традиционных цивилизаций и этим упрощающим глобализационным проектом сверхцивилизации… Исход этой борьбы неясен – западный проект может быть сметен сопротивляющимися культурными резервациями хотя бы по причине смены расовой доминанты в США и Европе и политики мультикультуризации. Но настоящий ответ не в этом, не в защите остатков нормальных традиционных укладов, а в противопоставлении совершенно иного сверхцивилизационного проекта, не ослабляющего, а усиливающего человека, не сверхцивилизации машины, а сверхцивилизации воли.

 

Современное российское общество выстраивает человека как сверхчеловека, или наоборот, как субпассионария с приматом биологических функций?

 

То, что сейчас в России происходит – это попытка встроиться в мировое сообщество в качестве равноправного члена. Как задача-минимум, она вполне приемлема, но в целом это включение в те же самые негативные процессы, которые идут в современном развитом мире. Нужно понять, что мы люди задачи-максимум и минимальные задачи нам малоинтересны. Наш тип человека, и не только наш – человека белой расы в целом – это человек преодолевающий. Сейчас не принято ссылаться на расовые особенности людей, но надо сказать, что преодоление ограничений и как пример, сам техногенный модерн – это, прежде всего особенность белой расы. Другие расы подобного не порождают. У других есть свои достижения, мощные и утонченные культуры, но, только белая раса обладает этим качеством - превосхождения пределов. И если белая раса исчезнет, останется ли этот внутренний импульс преодоления пределов? Наша судьба здесь однозначна – либо прорыв, либо исчезновение. Субпассионариев из нас не получится – такие существа вымрут в течение одного поколения.

 

У русских есть ещё шанс?

 

У русских есть. У других-то и шансов-то в перспективе не просматривается. Есть глобальный вызов – эти процессы идут всюду, не только у нас. Конечно, мы находимся на грани того, чтобы начать стремительно исчезать. Либо мы будем действовать тривиально и исчезнем, либо мы дадим нетривиальный ответ. Технология обычного мышления, технология строительства мира из отдельных кирпичиков себя исчерпала, она ведет к тому, что мы получаем не жизнь, а лишь механическое подобие существования. И это та попытка, которую предпринимает западное общество. Мы же должны ориентироваться на то, чтобы поднять из глубины нашего сознания совершенно другие силы, способности, пробудить свою волю, создать систему не вынужденного, ответного, а активного и творческого действия.

Вы наверняка слышали о проекте глобальной госкорпорации: «Россия как глобальная корпорация». Этот проект может явиться революционным?

 

Да, он будет революционным, если у него появятся некие сверхзадачи. Из всех банальных вариантов – это лучший вариант. Но, опять таки, он исходит из глубоко материального основания, это марксистский по своей сути проект.

 

В вашем понимании Воля перекрывает такие формы сознания, как религиозное сознание?

 

Что такое религиозное сознание? Религиозное сознание начинается с того момента, когда человек осознает себя как свободное волевое существо. Начинается не с того момента, когда человек принял те или иные предписания, а с того, что человек осознаёт себя как реально существующее «я»: есть я и есть моя свободная воля. У меня есть еретическое подозрение, что мы становимся интересными Богу лишь с того момента, когда мы становимся волевыми, а значит, способными к свободному выбору, существами.

 

Вы изучали поведение бойцов в условиях низкой интенсивности. После кавказских конфликтов в ваших работах появилось что-то принципиально новое? Каково сейчас вообще состояние российской армии?

 

Войны на пост-советском пространстве чаще всего велись добровольцами, и поэтому там было много интересных процессов. Сейчас уже воюет армия. Участие добровольческих сил – минимальное. Сейчас это просто работа обычных военных машин. Для меня тот период был интересен тем, что военные машины были разрушены, что воевали в первую очередь люди. То, что проявлялось – было спонтанными порывами. А сейчас это свелось к действию обычных армий по типу времен Второй мировой войны.

 

Насколько сейчас российское государство способно построит новое стабильное общество на Кавказе? Вам не кажется, что государство не справляется с преодолением тейповой системой ценностей Кавказа?

 

Да, потому что сейчас уровень идеологии государства ниже уровня кавказских традиций. Государство слабее в том смысле, что оно не предлагает более сильных ценностей. Была попытка в советское время регулировать такого рода отношения теми нормами, которые задавались: это можно было подтвердить тюрьмой, расстрелом. По крайней мере, как-то ограничивали такие вещи как кровная месть, кавказское кумовство и прочие. Ну и понятно, что долго так тянуться не может, насильственная сторона начинает ослабевать и естественные структуры начинают выползать на поверхность. Государство сможет справиться с этим тогда, когда у него будет более сильная идейная структура, которая не разрушает, не замещает их укладности и традиционности, а естественным образом формирует нечто надстроенное над ними.

 

Может ли русский этнос создать такие новые ценности?

 

Почему нет? Но здесь возникает вопрос о трансляции таких ценностей. А для этого нужно, чтобы государством правила элита, которая эти вещи понимает, или по крайней мере готова принять их, тогда все встанет на свои места. И главная проблема в отсутствии той элиты, которая может сказать: «Мы не можем существовать только как элемент этого упрощённого мира, мы хотим создать нечто совершенно новое, невиданное и неслыханное». Такая политическая элита способна впитать и реализовать совершенно новую радикальную идею. В начальный коммунистический период уже было такое. Коммунисты уничтожили традиционную структуру, лучших людей, залили кровью страну, но создали новую элиту. И когда эта элита начала произрастать уже из масс, из народа как такового, тогда некоторое время поддерживались самые необычные, самые радикальные идеи: они хотели создать пролетарскую науку, пролетарскую культуру как нечто свободное от обычных нормативных схем. Но потом слишком быстро на все новое стали накладываться ограничения, креативность была востребована только в военном секторе. После катастрофы 1991 года русская креативность вообще рассматривалась как нечто опасное и неприемлемое той псевдоэлитой, которая правила страной в 90-е годы. Но уровень творчества по-прежнему необычайно высок и хотя со стороны властей нет внятной поддержки, но нет и отвержения идей собственного особого пути.

Создание новых ценностей – это очень большая работа. Я говорил о том брожении, которое сейчас существует среди российских интеллектуальных элит, понимающих, что существующие варианты развития неприемлемы по двум причинам: во-первых, они уже есть и созданы не нами и не по нашим правилам, а во-вторых, тем, что они по-прежнему загоняют наше сознание в условные и искусственные формы. Наша сверхзадача, повторюсь, немножко иная – выйти из власти стимулов и искусственных форм.

 

Несколько слов о глобальном украинском проекте.

 

Идеальное развитие, которое могло бы состояться – это Украина, как генератор авангардных проектов. Россия слишком большая, за ее плечами колоссальная культурная и политическая история, авангардные проекты, о которых мы говорили, здесь будут восприниматься с осторожностью. А вот Украина, маленькое, компактное государство, у которого есть огромная потребность в исторической реализации, могла бы стать оплотом новых подходов. Идеальная пара: сильная консервативная Россия и авангардная Украина. Украина как лаборатория и авангард славянских наций.

 

Вы определили как-то нынешнюю власть на Украине как власть шизофреников.

 

Нет, как «шизархию». «Шизархия» - это расщепление власти. Но, тут у меня возникает подозрение: может это вообще нормальная форма существования украинского общества? Шизофрения, приводит к глубокому слабоумию. Так же и «шизархия» по идее должна была бы привести к полному политическому слабоумию. Но, смотрите – этого не происходит. Украина спокойно живёт в условиях расщепления властей. Ведь «шизархия» - это не просто двоевластие. Двоевластие может длится полгода, год, потом одна из сил всё таки побеждает. А тут мы наблюдаем длительное глубочайшее расщепление, которое подпитывается расщепленностью самого украинского общества. Кажется, что «шизархическая» власть может существовать бесконечно долго. Это связано с чисто украинским парадоксом - общество расщеплено, связность его нулевая, ценности и геополитические ориентации несовместимы, памятник Шухевичу нельзя поставить в Одессе, а памятник Екатерине Второй - во Львове, но тем не менее Украина существует как единое целое и не собирается распадаться. Это свидетельствует о наличии еще неосознанного проекта, который сильнее всех, казалось бы непреодолимых, противоречий. Но проекта до сих пор не осознанного.

 

Думаете, оно так и останется?

 

Ни одна из политических ориентаций в Украине не может полностью победить. И люди это понимают и на уровне человеческого общения проблем не возникает. Все понимают, что не будет донецкий житель говорить на украинском языке, а львовянин на русском. Нужно только взаимное уважение, а когда появляется взаимное уважение, тогда появляется возможность создать нечто совершенно иное, «перпендикулярное» плоскости существующих противоречий. Будет создан этот иной проект – будет Украина, не будет его – не будет Украины, а будет вечная шизархия.

 

Как должно вести себя российское государство по отношении к украинской «шизархии»?

 

Самым естественным образом: понимать украинцев и поддерживать русских. Государство должно исходить из того, что Украина является неотъемлемой частью русского мира, особой, самолюбивой, стремящейся к своей особой реализации, противопоставляющей себя Москве, но все же частью. И поддерживать не бизнес-группировки богатых попрошаек, а реальных русских людей – носителей реальной связи двух частей некогда единого Отечества. Это и будет лучшим воздействием на украинскую ситуацию.