Варварская энциклопедия: Головкина Екатерина Ивановна

А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ы, Э, Ю, Я.

Верная жена

12 лет провела на Колыме возле ссыльного мужа княгиня Ромодановская, предвосхитившая подвиг жен декабристов

В 1722 году в Санкт-Петербурге играли пышную свадьбу. Церемонией распоряжался сам царь Петр I. Вначале он отвез в церковь жениха, потом невесту. Впереди свадебного поезда гарцевали два трубача и двенадцать шаферов - все гвардии капитаны, далее в открытом кабриолете ехал Петр с маршальским жезлом. За праздничным столом он же подавал гостям кубки с вином...

Чем заслужили молодые такую милость государя?

Браком сочетались царская крестница княжна Екатерина Ромодановская и молодой граф Михаил Головкин. Отличал их Петр не только за то, что пара - на загляденье, но и вот почему: жених с невестой принадлежали к семьям ближайших его сподвижников. Дед Катеньки по отцу, князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, чьи родовые корни восходили к Рюрику, правил при Петре знаменитым Преображенским приказом, ведавшим политическим сыском. Князь не знал жалости ни к уголовникам, ни к инакомыслящим врагам Петра I. После его смерти титул и пост князя-кесаря унаследовал его сын - Иван Федорович, отец Катеньки. Ее мать, боярыня Анастасия Салтыкова, приходилась родной сестрой царице Прасковье, супруге Ивана V - брата Петра. И Салтыковы, и Ромодановские оставили в истории память своей жестокостью.

В математике минус на минус дает плюс. Так и в жизни случается. Княжна Екатерина Ромодановская не впитала семейной черты характера, напротив, с молодости отличалась добрым сердцем, отзывчивостью. Она родилась 22 ноября (по юлианскому календарю) 1701 года и, хотя росла в доме деда, где царили патриархальные обычаи, образование получила по тому времени отличное: знала французский и немецкий, играла на лютне и клавикордах. Высокая, стройная, блистала на ассамблеях, танцуя менуэты и польский англез... Нередко ее партнером объявлялся сам царь.

Не уступал в знатности и жених. Его отец Гаврила Иванович Головкин занимал пост Государственного канцлера России и состоял с царем в отдаленном родстве - родными сестрами были их бабушки.

Словом, жизнь молодой четы начиналась счастливо. Вскоре после свадьбы Петр назначает Головкина-младшего послом в Берлин, а затем в Париж. Там-то и застает супругов скорбная весть: император умер. Увы, он не успел назначить преемника, и это на долгие годы предопределило жестокую свару вокруг трона. "Бредовыми видениями мелькали дворцовые перевороты, убийства императоров, триумфы и кровавые казни. Слабые женщины принимали полубожественную власть. Из горячих и смятых постелей решались судьбы народов. Приходили ражие парни с могучим сложением и черными от земли руками и смело поднимались к трону, чтобы разделить власть, ложе и византийскую роскошь" (А.Толстой).

Занявшая трон при поддержке князя Меншикова и гвардейцев Екатерина I отозвала Головкина в Петербург, пожаловав ему чин камергера, но дальнейшее продвижение по службе задержалось. И лишь позже, при Анне Иоанновне, доводившейся его Катеньке двоюродной сестрой, Михаил сделался директором Монетного двора, потом сенатором и действительным тайным советником.

Но граф мечтал о большем, заблуждаясь, что обладает теми же качествами, что и отец, который благодаря уму, политическому чутью и хитрости держался у власти при семи венценосных правителях России.

Пока был жив старый канцлер, он и сыну помогал успешно лавировать в круговороте дворцовых интриг. Но когда пришлось принимать решения самостоятельно, Головкин-младший, как говорится, поставил "не на ту лошадь". Он отказался от предложения возглавить заговор в пользу Елизаветы - "дщери Петра" и встал на сторону тех, кто считал преемником престола трехмесячного внука Анны Иоанновны - Ивана VI, за которым стояла "немецкая" партия - та самая "бироновщина", что вызвала у русского общества "колики в печенке".

Тут-то и оказалось, что не по "Сеньке шапка". Стремясь укрепиться у власти, Головкин выступил с манифестом, направленным против Елизаветы Петровны и убеждающим Анну Леопольдовну объявить себя императрицей. Подкупленный курьер доставил пакет с манифестом Елизавете. Ирония судьбы - в роковой вечер 24 ноября 1741 года, накануне дворцового переворота, в роскошном дворце граф Головкин устроил бал по случаю именин своей очаровательной супруги. Съехалось более сотни гостей - цвет петербургской знати. Веселье длилось далеко за полночь, а под утро в дом вошли гренадеры-преображенцы...

На Васильевском острове соорудили эшафот, и 18 января 1742 года осужденных привезли на казнь. Голгофу окружали гвардейцы и толпы народа. Сенатский секретарь громко огласил приговор, и палач уже занес топор над первой жертвой, когда... курьер доставил указ Елизаветы о замене казни на ссылку.

Екатерина Головкина, как утверждает один из ее биографов, в продолжении всей ужасающей церемонии находилась в толпе у эшафота и ловила взгляд мужа, желая "перелить в него часть бодрости, которой заметно недоставало бывшему счастливцу".

Немедля крестница Петра поехала во дворец просить императрицу о помиловании, но не была принята. Ей лишь повелели передать, что преступник будет наказан, но если графиня отречется от него, то, учитывая заслуги ее деда и отца, она лично не потеряет ни родового имения, не поместий мужа и останется по-прежнему статс-дамой императрицы.

Вероятно, Елизавета жаждала испытать графиню: ведь ее беспредельная любовь к мужу была при дворе уже притчей во языцех. Ответ был таков: "На что мне почести и богатства, когда не могу разделять их с другим моим? Любила мужа в счастии, люблю его и в несчастии и одной милости прошу - быть с ним неразлучно".

Елизавета не стала противиться. Закон в ту пору не запрещал жене следовать в ссылку за мужем, но при этом она должна была разделить его участь с лишениями и бесправием. Делая такой шаг, графиня порывала с родными и друзьями, с роскошью, в которой жила, - со всем, кроме, конечно, мужа. И она не колебалась ни минуты. Ее не испугала Сибирь, которая и позже, во время декабристов, казалась людям каким-то "мрачным ледяным адом, откуда, как с того света, возврат невозможен и где царствует произвол".

На сборы отводились считанные часы. Уже на следующий день после "казни" Екатерину, одетую по-дорожному, ввели в крепость. Совершенно обессилевшего мужа вынесли на руках, положили в сани. Разбитый нервным потрясением, он владел только левой рукой, стонал от боли. Графиня ничем не выдала своего волнения, не заплакала в отличие от мужа, который, рыдая как ребенок, припал к ее рукам. Да что говорить, едва сдерживал слезы сам князь Шаховской - начальник петербургской полиции...

Головкиным дали в дорогу тулуп да 22 рубля деньгами, после чего "грустный поезд, сопровождаемый конвоем", тронулся в далекий путь. Императрица позаботилась, чтоб заговорщика действительно отправили к черту на кулички. Местом ссылки был определен поселок Германг, более известный как Собачий острог, о нахождении которого в Питере имели весьма смутное представление. Полагали, что где-то на Оби. Конвой в поисках этого места блуждал по необъятным пространствам больше двух с половиной лет(!), пока не нашел его в двух тысячах верст за Якутском, на Колыме. Среди нескольких изб и землянок, окружающих покосившуюся часовню, Головкиным суждено было прожить до конца дней своих: ссылка не имела срока.

Поселили их в тесной избе с оконцами, где вместо стекол - гладкие льдины. Собачий острог уходил в зиму на девять месяцев, морозы жали до 50 градусов, вокруг - белое безмолвие. Голодали. Мясо, хлеб, соль купить негде. Однако Катерина приспособилась к бедному арестантскому пайку добавлять коренья и всякого рода снадобья, которые находились у шаманов. Научилась печь хлеб, мешая тесто с толченой рыбой. Мужество и неустанные заботы жены постепенно привели к тому, что павший духом Михаил Гаврилович стал поправляться, окреп и даже избавился от подагры.

А тут случилась невероятная история. Однажды Головкины получают с посыльным письмо, из которого явствует, что у графини конфискованы отнюдь не все имения, запрещено лишь пересылать доходы. Так вот, писал графине управляющей Онуфрич, сбежали, дескать, в неизвестном направлении дворовые - "кучер Ефим да двое из выездных - Николай и Сидор. Ефим и Сидорка - с женами, - да еще и Маланью, горничную вашу, сманили, а с ними, чего бы никто не ждал, и старая Арефьевна, ключница ваша, сбежала, и, греха таить нечего, сделали унос: шубы теплые да из серебра кое-чего унесли. Подали заявку в полицию..."

А через два месяца "беглецы" явились пред очи своей матушки-графини, проделав на свой страх и риск немыслимый путь - лишь Арефьевна не дотянула, захворала в дороге и померла. Привезли крепостные своим господам и теплую одежду, и посуду, и "выкраденные" три тысячи рублей денег. "А я, матушка, взяла и башмачки ваши тепленькие, любимые, и душегрейку", - говорила горничная Маланья. Тут уж граф и графиня не выдержали, бросились со слезами обнимать своих крепостных, как родных...

Конечно, это принесло облегчение Екатерине. Уже не надо было самой воду и дрова носить. Прибывшие срубили сдвоенные избы - в одной господа, в другой - их дворовые. Теперь Михаил Гаврилович мог в тепле Горация читать вслух, переводя жене латынь прямо с листа.

Так шли годы, в течение которых Екатерина Ивановна ни разу не посетовала на судьбу и ни о чем не жалела. Жили надеждой - вдруг что-то изменится, как-нибудь придет избавление.

Развязка наступила в ноябре 1755 года. Возвратясь от заутрени, Екатерина увидела мужа мертвым. И теперь, только теперь она дала волю крику и слезам.

Что же дальше? Можно было сразу покинуть Собачий острог, но Головкина не тронулась с места, пока, спустя несколько месяцев не получила положительный ответ на свое прошение похоронить мужа в Москве, в Георгиевском монастыре, где захоронен прах князей Ромодановских. Залив покойника воском, вдова собралась в обратный путь...

После печального обряда Екатерина Ивановна осталась в Москве - в доме, некогда принадлежавшем отцу и деду, где часто бывал царь Петр. Москва, Россия не забыли княжну-кесаревну. "Все ехало и шло к ней, - писали биографы, - и она ласково принимала приходивших, охотно рассказывала о своем времени..." Народная молва славила графиню, о ее милосердии ходили легенды. На нее глядели как на святую.

В сентябре 1762 года, когда в белокаменную для коронации прибыла Екатерина II, она нанесла визит Головкиной и выразила восхищение ее жертвенным поступком. Новая императрица приблизила графиню к своему двору, вернула ей звание статс-дамы и то, что оставалось в казне после продажи конфискованных у нее имений.

Графиня Головкина умерла в глубокой старости 20 мая 1791 года.

Юрий КРЮКОВ.
("Труд-7").

Вверх.

На главную страницу.